С этим жизнерадостным, добродушным молодым человеком она успела подружиться. Тянуло ее к нему еще и по той причине, что он больше других в консульстве подходил ей по возрасту. Генри, настоящий дамский угодник, красивый, учтивый, с удивительным чувством юмора, всегда подбирал подходящие слова в нужные моменты и сам неизменно пользовался успехом у женщин. Окити осыпал комплиментами, и она видела — многие местные дамы сходят по нему с ума и почти все готовы простить юноше, что он не японец. Понимала, что Хьюскену нравится ее искренность, сдержанность и необыкновенная красота. Но она принадлежала Тоунсенду Харрису, а потому Хьюскен никогда не позволял себе с ней ничего лишнего и старался держаться от нее на почтительном расстоянии, как, впрочем, и полагалось ему по этикету.

Всем этим слухам она отказывалась верить, пока в посольство не доставили окровавленное, искалеченное тело Генри; долго плакала и горевала — уж очень внезапно и трагично оборвалась эта молодая жизнь… «Как же это могло случиться?! — недоумевала девушка. — Ведь только вчера мы разговаривали и я видела его так близко… Он улыбался мне, а в его глазах сияло солнце, и вдруг…»

Глядя на него — безжизненного, Окити поняла — скоро и для нее тихие, безмятежные дни в американском посольстве кончатся. Да и вообще, нет в жизни ничего вечного, все на свете рано или поздно заканчивается.

После гибели помощника и переводчика Харрис стал все больше уходить в себя; приступы болезни участились. Сама дипломатическая миссия в Японии начала терять прежний блеск — ей не достичь уже прежнего уровня. Без обаятельного юного голландца все в посольстве сделалось скучным и обыденным. А уже летом 1862 года до Окити дошли слухи, что Тоунсенд Харрис намерен вернуться в Америку.

— Харрис-сан уезжает к себе на родину, а что теперь будет со мной?! — плакала перепуганная Окити.

Обескураженная обрушившимися на нее новостями, со страхом ждала наступления каждого следующего дня. Шли недели, но слуги продолжали упорно твердить, что Харрис Одзи-сан («старик Харрис») серьезно заболел и больше не может оставаться в Японии, а потому очень скоро, может быть через месяц-другой, покинет страну и отправится к себе в Америку. Эти слухи особенно часто звучали в присутствии Окити. Правда, допускалось это не из злорадства, а из сочувствия к бедной девушке. Слуги искренне жалели ее, прекрасно понимали, что жизнь «использованной и выкинутой за ненадобностью наложницы иноземца» не то что сложна, а попросту невыносима в жестокой Японии — стране, где не умели и не хотели прощать. Окити теряла защиту всемогущего консула, и теперь ее участи никто не позавидовал бы.

В последние месяцы Тоунсенд Харрис совсем ослабел и очень редко требовал от Окити физической близости. Девушку это радовало; в общем, Харрис оказался человеком довольно добрым, и она к нему искренне привязалась. Вот почему счастлива была исполнять обязанности сиделки и подруги, что исключало необходимость интимных отношений. Только сейчас, впервые за все время своего пребывания в американском консульстве, Окити стала получать настоящее удовольствие от работы, и как раз именно теперь все для нее должно кончиться раз и навсегда.

* * *

В июне 1862 года могущественный, властный покровитель Окити Тоунсенд Харрис возвратился в Америку. Девушке выдали увесистый мешочек с золотом за услуги — теперь ей предстоит самой определять свою дальнейшую жизнь.

Окити еще несколько дней оставалась в консульстве. В это время настроение у нее постоянно менялось: то она грустила, то сердилась на судьбу, не имея и представления, что ждет ее дальше. Ей всего двадцать лет, и перед ней простираются десятилетия неизвестности. Может быть, наступит время, когда люди перестанут отвергать ее; простят несчастную, ни в чем не повинную девушку и тогда счастье снова улыбнется ей… Но сколько времени пройдет, прежде чем она заслужит прощение простых японцев, таких же, как она сама… И главный вопрос: стоит ли ей оставаться в Эдо или разумнее все же вернуться в родную Симоду?

Ведь она успела потерять семью, друзей, жениха и теперь осталась совсем одна; страшилась одиночества, и порой наступали минуты, когда ее не ужасала мысль покончить жизнь самоубийством. Однако у нее на это не хватало сил, а потому девушка предпочитала топить горе в саке. В состоянии опьянения она по крайней мере забывала о проблемах и уходила в мир, где существовали лишь ее безумные фантазии — ни обвинений, ни обвинителей, только гармония и покой…

Бывали времена, когда она злилась на Тоунсенда Харриса и проклинала его — испортил ей всю жизнь! Этот американец забрал ее из родного дома, где у нее была работа и спокойное существование; выдернул из привычной среды, сделал наложницей… А когда все кончилось, без всякого сожаления вернулся к себе на родину, предоставив Окити барахтаться в этой сложной действительности и самостоятельно искать способы существования.

Как мало может женщина в суровом мире, где все заботятся только о мужчинах и все устроено так, чтобы именно они получали удовольствие от жизни и ни о чем серьезно не задумывались! Женщины — это как цветы: мужчины срывают их, чтобы полюбоваться некоторое время, а потом со спокойной душой оставить — пусть медленно увядают. Но есть еще вот что: чем красивее женщина, тем больше несчастий суждено ей вынести. Отец, думала Окити, тысячу раз прав: лучше родиться такой же, как все, и прожить тихо, незаметно; тогда никто не вырвет тебя из привычного, пусть серенького, но зато такого надежного мира.

И вот, когда Окити отчаялась найти хоть какой-нибудь выход из своего незавидного положения, судьба сжалилась над ней и протянула руку помощи. К девушке пришел Сёдзи Икеда, немолодой мужчина, выполнявший при консульстве самые разные поручения дипломатов. В первые дни, когда Окити только привезли к Харрису, он первым проявил к ней сочувствие и помог быстрее привыкнуть к новому. Искренне жалел бедняжку, и именно к нему она обращалась, чтобы излить душу, рассказать о трудностях, поделиться надеждами. И вот сейчас, когда Окити нанесен новый удар, Икеда снова пришел к ней, да что там — буквально ворвался в комнату, будто отыскал решение всех ее проблем.

— Окити! Окити-сан! — радостно кричал он, не в силах сдержать возбуждения. — Я только что придумал одну замечательную вещь! Дело вот в чем: у моего родственника есть салон-парикмахерская в Симоде, так он хочет продать его и вернуться к себе на родину, в Ито. Почему бы тебе не купить у него этот салон и не стать самостоятельной деловой женщиной, имеющей собственный выгодный бизнес?!

Несколько