выяснить точнее, при случае.

Воланчик принял важный вид:

— Ребята привезли из Польши. Газировка такая.

Он подхватил банку протянул девушке.

— На, попробуй.

Она улыбнулась, взяла. Покрутила в руках, посмотрела так и эдак, смутилась и хотела уже было поставить на место. Я отнял напиток, открыл.

— Держи, пей.

И понял, что отнял миг триумфа у Влада. Тот откровенно расстроился.

— А ты откуда знаешь, как открывать?

Я усмехнулся.

— Секрет фирмы.

Влад что-то пробурчал в ответ и вновь полез в сумку. Торжественно изрек:

— Но это еще не все! Теперь самое главное!

И тут я увидел до боли знакомую банку растворимого кофе.

Тогда этот кофе назывался Kronung. С двумя точками над буквой «О». Чуть позже в России его стали продавать под другим названием. Но этот кофе был тем самым, первым, родным, привезенным из-за бугра. И это был самый лучший сюрприз за последнее время.

* * *

Влад сложил сумку, погладил по ней рукой. Сказал:

— Теперь все. Жаль, что Лис запретил пиво. И, — он выразительно воздел глаза к небу, помолчал, добавил многозначительно, — ну, ты сам знаешь, кто еще.

Проблема как раз и состояла в том, что я не знал. Я ничего не знал. Ничего! И тогда я спросил, не слишком надеясь на ответ:

— Ребят, а какой сегодня день?

Влад хохотнул:

— Ну ты и допился. Четверг!

Вика глянула с жалостью. Потом переменилась, вероятно решила, что я шучу. Спрятала улыбку.

— Шестнадцатое. — Посмотрела на меня лукаво, добавила: — Августа. Девяностый год. Достаточно?

— Вполне! Спасибо.

Это было уже что-то. Так, значит, меня занесло в самое начало лихих девяностых. Разгул бандитизма начнется чуть позже. Сейчас криминал только поднимает голову. А, значит, есть шанс вылезти из авантюры с шаманом живым. Это событие стоило отметить, пусть даже без пива и водки. Я посмотрел на свою команду.

— Слушайте, ребят, — у меня появилась гениальная идея, — а, давайте, разожжем костерок? Я тут во дворе полешки видел, в сарае топор, и местечко подходящее есть. Сосиски пожарим, хлебушек. Кофейку выпьем, раз уж пива нет.

Вика захлопала в ладоши. Издала звук, в любое время означающий полный восторг. Влад поднял вверх бровь, в предвкушении потер руки.

— А почему бы и нет? Веди, командир!

Я выпятил грудь колесом, сделал важный вид и повел.

* * *

Место для костра было принято на ура. Вика тут же начала хлопотать над столом. Бросила только:

— Воды мне наберите кто-нибудь.

С водой вызвался помочь Воланчик. Он принялся с энтузиазмом крутить ворот, залихватски хекая на каждом повороте. Меня же отправили в сарай за топором.

Когда вернулся, вода уже была набрана. Вика стелила на столе одну из газет, принесенных Лисом. Влад стоял возле поленницы, скептически рассматривая стратегический запас. Я встал рядом с ним.

— Мокрое почти все, — сказал он. — Ночью лило, сам знаешь.

Я предложил:

— Давай посмотрим в середке.

Там было чуть получше, но все равно не фонтан. Воланчик поскреб в затылке.

— Что делать будем?

Я поспешил его обнадежить:

— Помаленьку разведем. Полешки надо потоньше порубить. Дома есть газеты. Лис утром целую пачку принес. Страницу с рекламой оставим, остальное на растопку. Ну и бензин, накрайняк, в твоей ласточке.

Про склад макулатуры в сарае я пока решил промолчать. Отчего-то мне казалось, что Вика его жечь не позволит.

— Короче, ты дуй за газетами, а я пока нарублю.

Я взял полено посуше, пристроил на колоде, примерился

Воланчик подскочил, попытался вырвать топор у меня из рук. Когда не вышло, сказал:

— Отдай мне, ты ж его в руках никогда не держал. Пальцы еще себе оттяпаешь. А я за тебя отвечаю.

— Ой, — отмахнулся я беспечно, так уж и отвечаешь!

Я всего лишь хотел пошутить, но Влад вдруг обозлился.

— Свинья ты, Серега, неблагодарная. — Он вырвал у меня топор. — Я уже десять раз пожалел, что поручился за тебя. Я квартиру свою в залог оставил! А ты… Скотина…

Он ушел к поленнице. По спине его, по всей его фигуре было видно, что он безумно, без меры обижен. Вика глянула на меня с укоризной, покачала головой, бросилась следом. От ее немого осуждения стало совсем тошно.

Я опустился на крыльцо, прямо на ступени, обхватил голову. Кем же ты был, Серега? Что ты такого натворил, если все, кто рядом с тобой теперь страдают? Какой же ты был сволочью? Мне было горько. Мне было обидно. Я сейчас отдувался за то, чего никогда не делал. Я отвечал за грехи неизвестного мне человека. Я ничего не мог с этим поделать.

А еще вдруг отчетливо понял, что теперь не смогу отсюда уйти. Не смогу бросить Влада, который ради друга пожертвовал всем, что имел. Не смогу ответить ему черной неблагодарностью за помощь. Я поднял глаза к небу. Чтоб тебе там, на том свете, икалось, Серега! Удружил, так удружил, гад! Что же мне теперь делать? Как быть?

Я встал и, для начала, пошел просить у друга прощения. Прощения за чужие грехи.

* * *

К счастью топором Влад орудовал мастерски. Полешки он настругал тоненько, почти как лучинки, поставил шалашиком. Вниз сложил скомканные газеты. Сказал с удовольствием:

— Смотри, студент!

И поджег. Все разгорелось у него с первой попытки. Даже бензин не понадобился. Очень скоро у нас полыхал настоящий костер. Жадное пламя пожирало влажные дрова. Дым стелился по земле, разгонял комаров.

Вика накрыла на стол. Уселась было на лавку, но встрепенулась:

— А жарить на чем будем? Шампуров в доме нет.

Шампуры не нашлись и в сарае. Я хотел уже сходить в перелесок, нарубить прутков лещины, но Влад меня остановил.

— Погоди, там черная смородина совсем заросла, все равно рядить надо. Сейчас я вам таких палочек организую — закачаетесь! От смородины знаешь какой аромат?

Он прицокнул языком. Я хотел сказать, что знаю, сам резал их не один раз, но не стал. Жаль было портить ему минуту триумфа по второму разу.

* * *

За столом шла душевная беседа. Ребята приканчивали экзотический спрайт, я с удовольствием попивал кофе и, сидя на принесенном из кухни табурете, жарил сосиски.

— Отработаем долг, — говорил Влад, — и я этого обормота возьму к себе на завод. Хватит ему без дела шастать. Вот скажи,