– Мне нравится ваш позитивно-эксцентричный настрой, но мы обе знаем, что я спросила не об этом, – Евгения посмотрела на доктора Беллу, кивнула головой, понимая, чего от нее ждут.

– Я в порядке – сплю хорошо, работаю с удовольствием, социально реализуюсь по полной программе. Мы ведь далеко летим, здесь есть время не только думать и взвешивать, но и наслаждаться жизнью пока мы еще может, все-таки рисков у нас хватает, но, обязательно напомню, что команда отличная, и я, лично, рассчитываю на то, что вы будете за нами приглядывать. Если честно, разумеется между нами, я рада быть здесь, жду не дождусь прилета. Помимо важности нашего задания, куда интереснее попытка объять необъятное.

– Вам нравится быть одной?

– Почему нет? Мне скучна обыденность и стандарты. Как только я узнала про подготовку к этому заданию – уже ни о чем другом не могла думать. Вопрос здесь, скорее, не в том, чтобы сделать большое дело и вписать имя в школьные учебники – кстати, я прослежу за этим – а, чтобы получить возможность попасть в это место с теми условиями, которые доныне не были подвластны никому. Мне нравится исследовать средства общения животного и человеческого мира, в частности, звуки, они передают куда больше чем слова, выдуманные людьми. Мир, вселенная, вообще, все вокруг нас и везде, живет своими способами взаимодействия, это – самое интересное. И то куда мы летим – прекрасное место изучать и еще раз изучать, стоя на пороге новых открытий.

Агате нравилась Евгения. Пусть она и жила, выбрав противоположный Агате, способ коммуникабельности в социуме, исполнительность и ответственность двадцатипятилетней Евгении подкупали, указывая на её профессионализм. Часто было сложно понять – погружена ли она в собственные мысли или же просто реагирует на окружение, когда этого требует ситуация. Со стороны может показаться, что вся эта хаотичная экспрессия, близкой к театральности – часть ее, но те, кто знаком с ней близко, знают – это лишь способ выживания, некий защитный механизм, помогающий трезво смотреть на мир. Мисс Кос росла самым настоящим изгоем, не вписываясь в окружение малообразованных людей, что были сродни Природным людям. Пусть подобное ждало ее и дома, родители все же любили ее и смогли дать дочери образование и заботу, позволившие пробиться на самый верх своей профессии в таком раннем возрасте. Она – уникальный человек с невероятным умом и была замечена ЦРТ ещё когда училась в школе. В обычной жизни, без званий и должностей, они бы вполне могли стать подругами, уравновешивая друг друга, в каком-то роде.

– Здравствуйте, Виктор.

– Доктор, – он спокойным взглядом смотрел на нее, понимая, что от него ждут, – если вы хотите знать о моем самочувствии, то мои слова скажут меньше, чем данные с этих костюмов, которые считывают все, начиная от работы сердца, заканчивая импульсами от спинного мозга. Я прекрасно знаю, как работает психология, и не подумайте, что я вас не уважаю, это ваша работа, не мне ее судить. Но мы здесь, далеко, одни, а вы – там. Ваша помощь работает тогда, когда ее хотят, иначе вы сидели бы по ту сторону экрана, а были бы с нами. Но я понимаю, делалось все на скорую руку, все учесть не успели, – доктор с интересом смотрела на него, – корабль в порядке, на каждую возможную поломку есть инструкция, которую я знаю наизусть. Команда делает свою работу, никаких проблем не наблюдается.

Виктор Макаров был человеком простых взглядов, способный на постоянное аналитическое мышление, касающееся инженерной системы корабля и орбитальной станции, которая будет контролироваться им и работать под его началом. Лишенный какой-либо гордыни, он никогда не стремился завоевывать честь и славу, бегая за трофеями. Есть работа, которую он любит, а мир он видит лишь через контроль и порядок. Он не хотел менять мир под себя, скорее, пытался адаптироваться. Виктор был прямым человеком, а его исполнительность и пунктуальность были примером для подражания.

Разговор с Алисой Сафоновой был простым и легким: женщина хрупкого телосложения была одной из первых в группе Марии по созданию проекта «саркофагов» и обладала очень добрым, покладистым характером, ей не составляло труда подружиться с абсолютно любым человеком. В некотором смысле, она была воспитанницей консервативных родителей, которые привили ей приличие и добросовестность во всем. Она видела все лучшее, что было в людях и мире.

– Поначалу было несколько тяжело. Во время подготовки мы всегда знали, что в безопасности и не одиноки. Сейчас – мы одни. Но ради этого мы и тренировались, верно? И поэтому – все хорошо. Для меня большая честь быть здесь, я и не мечтала о таком шансе, но Мария убедила меня взять эту должность, за что я ей безмерно благодарна.

– Ваши слова способны вдохновлять. Как вы считаете, изменилось ли отношение к перелету и факту пребывания на орбитальной станции долгие месяцы с момента подготовки до нынешнего дня?

– Вы спрашиваете лично про меня или про мои наблюдения за командой?

– Начнем с вас.

– Разумеется, нас готовили к этому, мы ведь проходили изоляционные тесты, проверяя работу в команде и стрессоустойчивость, да и работу с непредвиденными случаями так же отрабатывали, но, если откровенно, то, конечно, это несколько не то. Все-таки там я знала, – она задумалась, – все мы знали, я думаю, как легко нам будет созвониться с родными, с семьями. Даже если что-то пойдет не так, мы все равно будем в безопасности, а тут выбор не большой, приходится полагаться лишь на себя и свои силы, хотя, смею заметить, если не понравится моя компания, то у меня тут еще десять человек.

Она попыталась сострить, но вышло неловко.

Агата не сразу хотела принимать ее в команду из-за несколько, как ей показалось, ранимого характера, что было бы ошибкой. Алиса была крайне интеллектуально одаренной девушкой, способной принимать ответственные решения, вопреки ее сомнениям и спокойному, отчасти меланхоличному, характеру. Вместе с Морганом Уэбсом они создали отличный тандем, где она выступала в качестве поборника порядка, а он – как легкий на подъем импровизатор.

– Морган, я вижу ты в отличном настроении.

– Да, более чем, причин для грусти или печали, к счастью, нет. Конечно, долго привыкаешь к невесомости, благо есть тренажеры, но каждый день – это настоящий праздник, словно в первый раз.

– Впереди еще много времени для полета, не боишься, что наскучит?

– Это я предусмотрел – взял с собой много классической литературы, а если планшет вдруг сломается, то Виктор его починит, он у нас мозговитый. Как ни посмотри, это лучше, чем быть в «саркофаге».

– Почему?

– Для них полет займет мгновение, они не смогут ощутить весь процесс, пропитываясь всем этим, – он раскинул руки, как бы охватывая корабль, – бац! – и уже там. Это, наверное, не очень правильно так говорить, особенно человеку, приложившему руку к созданию этой технологии, но я практичен. Если бы знания загружались в мой мозг нажатию клавиши, я скорее терял бы себя, превращаясь в обычную базу данных, не оставаясь живым, способным к мысли индивидуумом – вот я к чему. Но, как ни крути, система «саркофагов» необходима для освоения космоса.