— Крис, ты как? — Подскакивает Чейсон запыхавшийся.

— Искупался, не видишь что ли? — Огрызаюсь, на него не глядя.

— Так это ж не первый раз. Три рака назад в фонтане тебя топила, забыл? Тоже кстати перворак был.

Короче, по понедельникам она здесь тусуется. Учту.

— Обычно успокаивается после таких выходок? — Спрашиваю.

— Обычно ты убегаешь в слезах, но сегодня какой — то странный, — признаётся Чейсон.

— Всё течёт, всё меняется, — бурчу себе под нос, наблюдая за суетой людей внизу. Что если бы я вселился в тело какого — нибудь нищего крестьянина или старой бабки? Радоваться надо тому, что имею. Вот!

А если подумать… так я и могущественный маг! Умею являть предметы из своего мира. Как понял, всё, что в моей жизни встречалось, могу здесь материализовать. Не создать, а именно переместить.

Эх. Пока не высох, хрен я куда пойду. Солнце почти в зените, греет хорошо. Ладошку выставил, блёстки представил, заискрили родимые тут же! Белый лист бумаги формата «А4» представил, и не успел моргнуть уже в руке.

Лёгким порывом ветра чуть не сдуло, второй рукой удержал.

— Ух ты! — Раздаётся от парнишки, оценившего трюк. — Ты ж никогда не практиковал магию.

— Всё течёт, всё меняется, — Повторяю поговорку и начинаю мастерить.

Чейсон с восторгом смотрит за процессом. А я за полминуты варганю бумажный самолётик.

— Смотри, теперь самое интересное! — Заявляю и пускаю его за перила. А там ведь пространства разгуляться ого — го!

Удачной конструкции вышел самолётик, летит прямо. Парит, не теряя высоты!

Парень кричит от восторга. Моё изделие улетает так далеко, что вскоре его уже не видно на фоне крыш.

Являю новые листы. Мастерю ещё. У Чейсона глаза горят азартом. Даю и ему листочек, учу, какие сгибы нужно делать. Парень схватывает на лету. И вскоре мы уже пускаем в полёт наши истребители вместе!

Только мой летит куда — то в сторону, а товарища вверх едва не вытворяя мёртвую петлю.

К нам пристраивается какая — то мелкая девчонка лет восьми, которую Чейсон хорошо знает. А она знает нас обоих. Показываю и ей, как мастерить. И вскоре мы веселимся, пуская самолётики втроём. Дети в восторге. И я чуть отвлёкся.

Но счастье длилось не долго. Бешеная сука Ангелина появляется в самый неожиданный момент, подкравшись сзади.

— А что у нас тут, рассказывайте, жалкие, — выдаёт нагло с руками на боках.

Похоже, эта стерва не просто плетёт интриги, она терроризирует весь дворец!

Восьмилетка оборачивается, сориентировавшись первой. Выдаёт низкий поклон, приветствуя принцессу детским голоском.

— Сгинь, мелочь, — фыркает на неё принцесса. И девочка убегает.

Чейсон уже в поклоне, успел тоже пробурчать приветственную фразу. Но на него Ангелина вообще не обращает внимания. Уставилась на меня, брови коршуном.

А я подумал, что один раз уже кланялся, второй не стоит. Может, и не правильно трактую этикет, но мне плевать. Это мой вызов.

— Я тоже хочу такой, — кивает на самолётик в моей руке.

Да, пожалуйста. Протягиваю ей свой.

— Нет, я видела, что ты их лепишь как — то. Научи.

Головорезы её в трёх шагах позади стоят. Если стражникам дофени, то полуголая женщина — кошка с сиськами огромными выглядывает с интересом.

Секунд пять молчу, она же сверлит меня взглядом. Затем киваю. Обе ладошки выставляю. Не знаю, что на меня находит. То ли злость взяла, то ли понимаю, что малыми усилиями не удовлетворить эту дрянь. Являю целую пачку «А4». В руках не получается удержать, вся пачка с грохотом падает плашмя на каменную дорожку.

Ангелина в испуге шарахается. А в меня устремляется целых три меча. Причём первый у самого носа появляется именно тесак Вебисиды, а по — другому и не скажешь. Секунды две охрана соображает, что ничего такого не произошло. Клинки неуверенно возвращаются в ножны.

А я сажусь на корточки, вскрываю пачку и беру несколько листов.

Вручаю один принцессе. Берёт, как завороженная.

— Повторяй за мной, — говорю деловито.

Но у Ангелины ничего не выходит, руки — крюки. Подхожу вплотную, сбоку, помогаю. Делаем в четыре руки.

Выходит кривая хрень, а не самолётик, но при запуске лётные свойства не уступают и моему.

Принцесса визжит, хлопая в ладоши!

— Ещё! — Командует переполненная азартом.

Повторяем процесс, только на этот раз она сама пробует. Психует в процессе и едва сдерживается, чтобы не смять. Но в итоге выходит что — то дельное. Пускает. Самолётик летит камнем вниз. Ангелина недовольна.

— Для первого раза у тебя хорошо получается, — решаю приободрить.

— Правда? — Ахает принцесса уже не кажущаяся мне сущим дьяволом.

И сама лезет к пачке, чтобы достать листок.

— Ау! — Вскрикивает и вскакивает. В меня вновь утыкаются три меча, среди которых «кошкин» меч опять первый.

— Порезалась что ли? — Мотаю головой.

— Да! — Кривится принцесса, глядя на меня с претензией.

— Я за лекарем, — раздаётся за её спиной и один из охранников срывается на бег к ближайшей лестнице.

— Осторожнее надо быть, — комментирую я деловито. И являю пластырь. — Палец давай.

Принцесса послушно протягивает руку. Вот блин, царапина, а столько паники и суеты. Заклеиваю пальчик.

— Не больно? Нормально? — Интересуюсь.

Кивает, закусив губу.

— Снимешь на ночь, — предупреждаю. — Чтобы рана затянулась.

Снова кивает.

Сам достаю листы и вручаю. Ангелина увлекается процессом, я только листы подаю. В основном её самолётики и летают. По — джентльменски и свои ей отдаю, чтобы пускала. Лишь бы только не дралась.

Народу в парке прибавляется, но к нам на пушечный выстрел никто не подходит. Спустя пятнадцать минут прибегает женщина лекарь. На пластырь смотрит недоверчиво, приходится снимать самому. Дальше она какими — то молитвами и заговорами магически затягивает ранку, которая и без того уже подсохла.

В руках у меня лист. И я делаю свой самолётик уже без какого — либо энтузиазма. Мы перевели примерно треть пачки прежде, чем ей наскучила эта забава.

Мой последний на сегодня истребитель устремляется вверх. И что — то чёрное проносится на фоне в облаках. В груди ахает. В небе парит… дракон?!

И никто ведь не орёт от ужаса. В парке спокойствие и мир. Принцесса подходит к перилам и тоже смотрит вверх.

— Дракон и драконий всадник, — комментирует Ангелина спокойно. — Прежде увидеть его можно было