Шрифт:
Закладка:
- Оль, – я перебила собиравшегося возразить Шевцова. – Он мой отец. И я имею такое же право находиться здесь, как и ты.
- Как только мой муж будет в состоянии, мы перевезем его в семейную клинику, – она обдала меня еще одной волной ненависть и удалились к посту медсестер.
- Ты как? – Шевцов положил мне руку на плечо, разворачивая к себе.
- Нормально, – мотнула я головой, отгоняя видение, будто Роман Юрьевич смотрел на меня с таким сочувствием и нежностью. – Я нормально. – Повторила уже для себя.
Весь день я провела в отделении, помогая медсестрам и приглядывая за отцом, но его состояние оставалось без изменений. Во время аварии он находился на переднем сидении автомобиля не пристегнутый, а зная мою мачеху и ее любовь к высоким скоростям, осталось загадкой, как после столкновения с грузовиком она отделалась незначительными царапинами, а брат, сидевший на заднем сидении, переломом лучевой кости и небольшим сотрясением. У отца же была открытая черепно-мозговая травма, сотрясение, перелом обеих рук (видимо, во время столкновения пытался скорректировать траекторию движения тела, упираясь в торпеду), а лицо придется восстанавливать с нуля. Но он был жив.
Ближе к вечеру я пошла на дежурство в скорую.
- Хреново выглядишь, – поприветствовал меня Субботин.
Я лишь отмахнулась от его слов, зная, что не закончивший институт фельдшер таким образом пытается поднять мне настроение. Всю ночь мы ездили по вызовам к пьяницам или наркоманам. Я, как могла, старалась отвлечься и мысленно не возвращаться к бледному отцу, окруженному пищавшими аппаратами и трубками.
- Чего у тебя случилось? – мы сели в машину, направляясь в сторону элитных домов, где, по предварительным данным, драка с поножовщиной. – Ты всю ночь сама не своя.
Мигалки освещали улочки, автомобилисты расступались, пропуская карету скорой помощи, а бабульки, выходившие из церквушки с утренней службы, крестились. Говорить о произошедшем не хотелось, поэтому я проигнорировала вопрос, следя за дорогой в предрассветных сумерках.
В одном из элитных домов, куда нас вызвали полицейские, было шумно и многолюдно. Оцепление, полиция с мигалками, нарушающая идеалистическую картину мирка, в котором живет элита города.
Огромная квартира с высоченными потолками, барная стойка посреди комнаты, широкий диван, на котором лежал наш клиент, а также доказательство того, что проводили время с дружками они весело, – бутылки с алкоголем были разбросаны по всей комнате, на столе, на зеркале рассыпан белый порошок и, как в дешевых американских фильмах, свернутая стодолларовая купюра. Еще трое парней уже беседовали со стражами порядка.
Кровь впиталась в белый диван, оставляя уродливое пятно, но человек был жив. Полостной удар в живот, но жизненно важные органы не были задеты. Нож, которым, собственно, было нанесено ранение валялся рядом. Увидев нас, больной попытался подняться, но завалился обратно со стоном. Я наложила антисептическую повязку и вколола обезболивающее (чтобы наш клиент не откинулся в карете скорой помощи от болевого шока) и, погрузив на носилки, поспешили обратно.
- У нас ножевое, – крикнула я, едва входя в отделение.
Расторопный хирург уже спешил к нам, на ходу накидывая халат.
- Ножевое ранение в брюшную область. Визуально: внутренние органы не затронуты. Наложили антисептическую повязку и вкололи 2 мл. однопроцентного раствора промидола. В скорой попытался вырубиться, привели в себя, не используя медикаментозное воздействие.
- Спасибо, – ответил хирург, перехватывая у меня каталку. – Дальше мы сами.
Кивнув, я отпустила ручки каталки, оставшись посреди коридора.
- Привет, – ко мне подошел Артем. – Как ты? – Он приобнял меня за талию, притягивая ближе к себе.
- Нормально, – кивнула куда-то в район его подмышки.
- Слышал про твоего отца. Как он?
Ответить я не успела.
- Валерия, – меня окрикнул Шевцов, а я почувствовала, как заалели щеки. – Ваш отец пришел в себя. Думал, вам будет это интересно.
Я сама не поняла, как вывернулась из объятий Артема и оказалась рядом с Шевцовым, прижимаясь к его груди и чувствуя, как на спину ложатся мужские руки.
- Спасибо, – прошептала я. – Прости. – Я повернулась к Артёму, который странно смотрел на меня. – Я позвоню, как узнаю, что там с отцом. – И, не обращая внимания на стоявших мужчин, бросилась в отделение ИТ.
Отец лежал с закрытыми глазами, и я боялась, что Шевцов ошибся и папа все еще спит, но при моем приближении он приоткрыл глаза.
- Лежи, – сказала я, глядя на то, как отец встрепенулся. – Говорить у тебя не получится – разрезанная трахея не позволит. – Я смотрела на отца, и на глаза набегали слезы, и судя по увлажнившимся глазам папы, не у меня одной.
- Доброе утро, – поздоровался Шевцов, входя в палату. – Я врач-кардиолог этой больницы – Шевцов Роман Юрьевич. Вы помните, что случилось? – Он встал за моей спиной, положив руки на спинку моего стула, а я спиной чувствовала тепло его ладоней.
Отец неопределенно пожал плечами.
- Врач-невролог сказал, что вас нужно приводить в чувство, чтобы проверить мозговую активность, а мне нужно понаблюдать за состоянием вашего сердца, и только тогда мы сможем отключить искусственный водитель ритма, – отец согласно кивнул.
- Вы с вашей женой и сыном попали в аварию, – у отца расширились глаза, и он прохрипел что-то нечленораздельное. – Ваши родные в порядке, а вот вы в тяжелом состоянии. Вам предстоит еще не одна операция, в том числе и пластика, но сейчас нам необходимо убедиться, что кризис миновал…
В палату вошел пожилой врач-невролог. Если я не ошибаюсь – заведующий неврологического отделения.
- Дима, Дима… - с причитанием начал он. – Ну как же так… Ты более простого способа для встречи со мной придумать не мог? – А я улыбнулась, наконец понимая, что Наиль Гурамович – старый знакомый моей мамы. – Дубцова, а вы что тут делаете? – Он повернулся к нам с Романом Юрьевичем и, поздоровавшись кивком с коллегой, перешел ко мне.
- Я его дочь, – ответила с улыбкой, смотря за переменами на его лице. Недоверие, скептицизм и удивление сменялись шоком и небывалой радостью.
- Дубцова… Как я сразу не понял, – расплылся в улыбке заведующий. – Конечно, слухи ходили самые разные, но поверить, что ты дочь этого сноба
