Саундтрек к главе: Julia Michaels – Heaven

Я сминаю губы Веры, полностью подавляя зарождающееся сопротивление. Правда пару секунд назад она пыталась призвать меня к благоразумию, оттолкнуть, но как-то все неуверенно, дрожащим голосом. Я сжимаю талию Ангела, спускаясь губами по шее, и Вера вздрагивает.

– Тимур, мы не должны.

– Ты уже говорила это, я не внял.

– Сейчас ты говоришь слишком быстро, я не понимаю.

Перехожу на русский, старательно подбирая слова.

– Ты говорила… – снова перепрыгиваю на английский. – Дальше я не знаю слова. Подскажешь мне? Тащусь, когда ты разговариваешь на родном языке.

– Тимур…

– Вера…

Я слышу ее улыбку. Она как тихое фырканье, которое мой Ангел даже не пытается скрыть. Скольжу ладонями по ее платью из жатой ткани и сминаю грудь. Хочется застонать вслух от невероятных ощущений. Она упругая и полная, больше моих ладоней. Соски словно царапают кожу, вырываясь наружу. Я задираю подол платья и веду ладонями по бедрам.

– Осторожнее, там синяк.

– Не сошел еще?

– Новый.

Я отстраняюсь, нахмурившись.

– Откуда?

– Все тот же комод. Надо его переставить. Стоит прямо на входе в комнату, постоянно его задеваю.

Вера улыбается, но ее глаза – нет. Неужели ее муж не догадался сам переставить гребаный комод, о который она каждый раз травмируется? Что у нее там за придурок, не пойму?

– Я аккуратно.

Снова прикасаюсь к губам Веры, а дальше все как в тумане. Мы жадно целуемся, пожирая стоны друг друга, проглатывая всхлипы и какие-то слова. Срываем мешающую нам одежду и неконтролируемо касаемся друг друга, сминая кожу и прощупывая самые чувствительные места. Я снимаю с Веры бюстгальтер и опускаюсь перед ней на колени, всасывая сосок в рот. Терзаю его губами и зубами, а Ангел царапает кожу моей головы и выгибает спину. Она стонет не громко, но так, что от каждого звука у меня по телу бегут мурашки. Мое имя на повторе срывается с ее губ, и я прикусываю сосок, вырывая новые эмоции, которые зеркалят мои – горячие и бурлящие. Сжимаю грудь Веры, медленно продвигаясь вниз. На ней кружевное белье бежевого цвета, которое еще сильнее подчеркивает синяк на бедре, он расползся, словно пятно нефти на безупречно чистой воде. Я обвожу губами контуры этого пятна, но Вера мягко отстраняет меня.

– Не надо.

Провожу языком по внутренней стороне ее бедра, а потом отодвигаю трусики в сторону и делаю глубокий вдох. Я уже ощущал этот запах, и он стал виновником того, как меня повело. Как только язык касается влажных складочек, Вера громко охает, а я стону прямо в ее нежную кожу. Потрясающее ощущение, а осознание того, что ей при этом хорошо, заставляет чувствовать себя королем мира. Сколько бы я ни занимался сексом, то, что мы делаем сейчас, кардинально отличается от прошлых ощущений. Я еще даже не вошел в своего Порочного Ангела, но чувство такое, будто уже балансирую на грани оргазма. Он зарождается где-то в голове, щекочет затылок и горячими волнами спускается по позвоночнику. Не могу оторваться от нее, без остановки кружу языком, вырывая из Веры все новые и новые звуки. Она стонет, всхлипывает и иногда даже пытается оттянуть меня за волосы, повторяя мое имя. Но нет, я ни за что не оторвусь от нее, пусть даже мир вокруг рухнет. Тело Ангела на мгновение каменеет, а потом содрогается мелкой дрожью, которая сопровождается протяжным тихим стоном. А мне хочется, чтобы она кричала мое имя во весь голос, не сдерживаясь. Собираю языком ее удовольствие, не упуская ни капли, и поднимаюсь, довольно облизываясь.

Вера смотрит на меня пьяным взглядом, продолжая лениво скользить по моим предплечьям.

– Хочу тебя до изнеможения, – произношу ей в губы, а потом даю Вере попробовать ее собственный вкус. Она так жадно берет все, что я предлагаю, что желание положить к ее ногам весь этот гребаный мир становится всепоглощающим.

Резко подхватываю Веру и усаживаю на стол. Нежности закончились, мой внутренний зверь вырвался на свободу и жаждет растерзать желанное тело. Погрузиться по самые яйца и долбиться, пока не взорвется.

– Тимур, подожди, – шепчет Вера, пока я лихорадочно сдираю с себя боксеры.

– Больше не могу, – отвечаю ей, покусывая кожу шеи.

– Да погоди. Тут карандаш.

Она сдвигается немного вбок и вытаскивает из-под попки простой карандаш. Мы оба смеемся, а потом я снова набрасываюсь на нее, впиваясь в шею губами и зубами. Сжимаю ее грудь, спускаюсь ладонями ниже и шире раздвигаю ноги Ангела.

– Черт, презерватив, – цежу сквозь зубы, шаря глазами по полу, пытаясь отыскать в куче сброшенной одежды свои джинсы. Хватаю их, и уже через несколько секунд латекс раскатан по каменному члену.

Придвигаюсь к Вере вплотную и медленно погружаюсь в нее. Мне приходится зажмуриться, потому что комната вращается. Ощущения просто нереальные. Горячо, влажно и тесно. Вера впивается в мои плечи ноготками, пока я, сжимая ее попку, начинаю двигаться все увереннее.

– Ох, Тимур, – стонет она мне на ухо, делая мои ощущения острее.

– Еще, – шепчу я.

– Тимур, – повторяет она мое имя, и, клянусь, это самый сладкий из всех звуков.

Я вхожу глубже, сильнее. Вера вцепляется в меня, обнимая ногами мои бедра, подталкивает меня ускориться, и я удовлетворяю ее желание. Теперь уже не могу остановиться, просто схожу с ума от переполняющих меня ощущений. С Ангелом все совсем по-другому. Так же дико, как я люблю, но при этом с пряной ноткой чего-то особенного, интимного. Мы как будто находимся в коконе, в который никому, кроме нас, нет доступа. Он закрывает нас от остального мира, оставляя нам уголок уединения, в котором только мы вдвоем и бурлящие между нами чувства.

Я укладываю Веру на стол и любуюсь ею. Хватаю за бедра, подтягивая на самый край, закидываю ее ноги себе на плечи и, не сводя с нее взгляда, продолжаю трахать так, как нам обоим нравится. Пару раз сбиваюсь с ритма, потому что засматриваюсь на своего Порочного Ангела, которая, раскинувшись на столешнице, смотрит на меня с такой же жадностью. Она периодически прикрывает глаза и кусает губы, когда ощущения становятся особенно острыми, и есть в этом нечто особенное. Когда женщина выглядит, как самое невинное создание, но стоит ей раздеться, – и в ней просыпается фурия, которая не оставляет мужчине и шанса на выживание. Но я готов умереть прямо сейчас, не выходя из Веры, и знаю, что это будет самый счастливый конец на свете.