Шрифт:
Закладка:
И вдруг как-то рано утром звонит первый секретарь: зайди в райком – ЧП! Я бегом туда. В кабинете первого – все три секретаря: сидят в мрачной озадаченности, на меня глядят. Олег Петрович кивнул мне приглашающе головой и – Гурину, второму секретарю, хмуро:
– Ну, вот – все в сборе. Рассказывай…
И тот начал: поздно ночью к нему на квартиру прибежал из гостиницы один из двух проживавших там наших новеньких редакционных работников, был он в безобразно растрёпанной одежде и крайне напуган. Оказывается, вчера вечером к ним в номер пришёл мой новый зам и предложил ребятам, так сказать, «обмыть» его назначение на новую должность. А когда уже все хорошо набрались, и один из «хозяев» номера отключился совсем, тогда-то и началось главное безобразие, и перепуганный парнишка, который по молодости лет и хлебнул-то всего чуть-чуть спиртного, побежал искать защиты у второго секретаря райкома, квартира которого была недалеко от гостиницы…
– В общем, – глядя куда-то в сторону, с поразительной усталостью в голосе перебила второго секретаря Клавдия Барабанова, в табеле о рангах наш непосредственный куратор в райкоме партии, – ваш новый заместитель, Виктор Фёдорович, оказался просто-напросто…
И осеклась, подыскивая, видимо, наиболее точное определение, но как можно поделикатнее.
– Педерастом он оказался, – прямолинейно и очень зло рубанул ей в помощь Гурин. – Педерастом, уважаемая Клавдия Ивановна…
– Из пароходства, как я только что узнал, его именно за это уволили с должности замполита капитана, – устало подтвердил и первый секретарь…
…Не хочу даже называть здесь имя и фамилию этого незадачливого моего сокурсника, оказавшегося «голубым». В тот же день он был исключён из партии и уволен с работы, а затем и крайком отозвал своё направление о его учёбе в ЗВПШ – в наши партийно-советские времена совсем не церемонились с геями. Он уехал, не попрощавшись, а мне и видеть его не хотелось. Больше мы с ним не встречались никогда. Правда, где-то года через два-три, когда я уже работал в другом районе Приморья, ко мне из Воронежской области пришло от него короткое письмо, в котором он просил дать положительную рекомендацию о его работе в газете «Сельский труженик». Может, это и очень плохо, вроде бы даже и не по-людски как-то, но я ему так и не ответил…
6
Одной из самых излюбленных моих тем за всё время работы в журналистике, с самой той поры, когда ещё с первых шагов в этой профессии в газете «Знамя труда» я ушёл от чиновничьей менторской опеки заместителя редактора Ивана Худолея, и особенно в пору своего собственного редакторства в районных газетах, когда практически все мои личные материалы публиковались уже без какой-либо правки, кроме моей непосредственно, была тема Великой Отечественной войны. Необычного в этом творческом пристрастии нет ничего, ведь моё детство выпало как раз на эти памятные годы в истории нашего Отечества, когда весь советский народ напрягал все свои силы для победы над фашистской чумой, а мы, детвора, только начинали собственную осмысленную жизнь. Жил я в ту пору, так уж случилось, в глубоком тылу от фронтов, однако на опасно тревожной всегда дальневосточной границе. Мы вместе со взрослыми смотрели одни фильмы и киносборники – только военные, и игры наши детские были тоже только военные, и заканчивались они непременно нашей победой. А ведь детские впечатления, как известно, самые сильные и живучие, они остаются на всю нашу жизнь, зачастую определяя смысл и содержание её, единственной, данной нам Богом.
В моём архиве сохранилось только несколько таких материалов, к великому моему сожалению. Они, на мой взгляд, совсем не плохие, и я решил их все поместить в этой небольшой подглавке:
Неурочный рассвет над Зееловскими высотами
На Зееловских высотах было ещё тихо, лишь ночную тьму тревожили редкие всплески ракет. Там, за прочными оборонительными укреплениями, затаился враг – последний заслон перед Берлином. Он знал: бой грянет, последний, жестокий бой, но когда…
На часах без десяти минут пять. Части пятой ударной армии рядом с войсками других трёх армий 1-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза Г. К. Жукова уже стояли на исходных позициях, сосредоточенные для главного удара. Бойцы и офицеры ждали своего часа.
Накануне был отдан категоричный приказ:
– Назад не оглядываться!
Многие недоумевали: таких приказов ещё не приходилось слышать. Ну, что ж, что бы ни случилось, а ждать недолго.
До начала артподготовки осталось десять минут. Орудия наведены на цели, бойцы застыли у пушек. Осталось десять минут тишины. Капитан Мачахин до рези в глазах всматривался в темноту, пытаясь ещё раз увидеть намеченные ранее ориентиры. Сколько было больших и малых боёв до этого последнего и решительного! Сколько солдат мечтали дожить до этого боя, чтобы в пылу схватки ворваться в фашистское логово и собственными руками придушить гидру, погубившую миллионы жизней. Не всем удалось дойти до этого последнего рубежа атаки, но их месть горит сейчас в сердцах живых.
Капитану Мачахину повезло. По крайней мере, он сам так считает. Ему не пришлось изведать горечь поражений, обидную долю отступающего солдата. Его, кадрового офицера-дальневосточника, Родина послала в бой в 1944 году. 5-я ударная армия, в состав которой входила артиллерийская часть командира батареи Мачахина, приняла тогда участие в ликвидации ясско-кишинёвской группировки. Потом 5-я ударная в составе 1-го Белорусского фронта прошла по полям и перелескам Польши к Варшаве и дальше к Одеру…
Забудется ли бой на реке Пилице в Восточной Польше! Фашисты плотным огнём прижали нашу наступающую пехоту к земле. Атаки захлёбывались одна за другой. Тогда капитан Мачахин принял дерзкое решение: артиллеристы под непрерывным обстрелом выкатили свои 76-миллиметровые пушки на прямую наводку и почти в упор начали разбивать вросшие в землю доты. Вместе с передовыми порядками пехоты ворвалась батарея Мачахина в укреплённый район,
