замерзшие пальцы, ломающие о коробок спички. Он так и не прикурил, а она всё смотрела на эти вздрагивающие пальцы сильных мужских рук и чувствовала, что где-то возле её сердца всё жарче и жарче разгорается всёпрощающий огонёк неизбывной женской жалости к этому большому неустроенному человеку, который сам себя жестоко наказал, а сейчас перед нею неуклюже пытается скрыть собственное раскаяние в связи с этим. Она легонько тронула его за рукав пальто и сказала просто, как и раньше чисто по-родственному:

– Пойдём ужинать. Холодно…

И, зябко передёрнув плечами, повернулась и пошла к крылечку. У двери она остановилась, не услышав за собой его шагов. Она обернулась и увидела его у яблони, прижавшегося плечом к дереву, которое сам когда-то посадил. Ей показалось, что в конуре жалобно скулит старый замерзший Полкан, и не сразу догадалась, что это неумело и стыдливо рыдает у яблони пожилой мужчина…

В. Холенко.

Этот небольшой рассказ сохранился у меня в машинописной копии. А написан он был наверняка в Яковлевке и напечатан в местной газете «Сельский труженик»: в конце был указан даже мой деревенский адрес, видно, я собирался его куда-то в другую газету или журнал послать. Однако вряд ли я это сделал на самом деле. А вот за сохранённый на последней странице рукописи адрес – большое спасибо: память уже иногда подводит, никак не мог вспомнить, на какой улице там мы жили. И вот, пожалуйста, адрес неожиданно нашёлся: 692360, с. Яковлевка Приморского края, улица Лазо, 24. А в Ольге мы жили на улице Интернациональной, в Лесозаводске – в разное время на улицах имени 9 Января, Маяковской, Калининской. Но вот на какой улице жили в Славянке – забылось. Вроде бы на Молодёжной, но не уверен, что там такая улица, проходящая между нашим длинным домом и дворцом культуры напротив, так называлась…

4

Во времена В. К. Арсеньева и до 70-х годов XX столетия, как я и говорил уже выше, главный приток Уссури река Арсеньевка, разрезавшая Яковлевский район надвое, называлась Даубихе, что в переводе на русский означало «Долина больших сражений». Естественно, речь шла не о тех кровопролитных сражениях, которые случались в этих местах в годы Гражданской войны после 1917 года, хотя и об этом здесь свято хранили память потомки: на центральной площади села Яковлевка, рядом с райкомом партии и райисполкомом, на могиле погибших красных партизан стоял обелиск, возле которого в праздничные дни проводились официальные торжества. Старожилы села рассказывали, что рядом с этой могилой находится захоронение погибших белогвардейцев, и, поскольку уже все давным-давно позабыли, кому какая могила принадлежит, то неизвестно, над которой именно из них фактически и сооружён этот краснозвёздный обелиск. Прежнее название этой реки уходит в глубину веков, когда на территории сегодняшнего Приморья существовали, сменив одно другое, царства бохайцев и чжурчжэней, которым и приходилось извечно сражаться с воинственными соседями. Поэтому, наряду с давней моей темой Гражданской войны, и эта наша дальневосточная древность оказалась в сфере моих интересов. С той самой поры я и начал собирать и читать книги известных советских археологов-дальневосточников Алексея Окладникова и Анатолия Деревянко, прошедших по раскопам древних городищ Алтая, Сибири, Приамурья, Дальнего Востока, по русским поселениям Алеутских островов и Аляски. Честное слово, это было очень увлекательное чтение, и в глубине души появилось даже тайное желание что-нибудь хорошее и самому написать об этом же. Но как думалось тогда, в молодости: мол, жизнь только начинается, и впереди ещё такая уйма времени! Вот и отодвигалось всё на потом по причине ежедневных забот о насущном. А это, как известно, семья, работа, непритязательный сельский быт, бесконечные хлопоты по поводу чего надеть-обуть-поесть в ту эпоху «развитого и не очень» социализма с его ненавязчивым «изобилием» всего что надо, но нет.

И всё равно об Яковлевском районе и его простых и непритязательных людях у меня остались хорошие воспоминания. Работая здесь, я заканчивал учёбу в высшей партийной школе. Первый год пришлось ездить на сессии во Владивосток, где нам, заочникам ВПШ при ЦК КПСС, читали в краевой совпартшколе лекции и вели семинарские занятия, принимали зачёты-экзамены лучшие преподаватели Дальневосточного университета. А потом снова перевели в Хабаровск, где по два раза в год почти по месяцу за один раз нас интенсивно пичкали лекциями и семинарскими занятиями между экзаменами и зачётами уже знакомые мне преподаватели Хабаровской ВПШ. А в перерывах между экзаменационными сессиями мы уже каждый у себя дома писали по учебным планам письменные работы и отсылали их почтой всё в ту же Хабаровскую ВПШ. Там их оценивали и о результатах также письменно и почтой уведомляли нас, заочников. Помню, однажды было такое задание: написать пространную рецензию по собственному выбору на современное литературное произведение. Как раз я накануне прочитал в «Роман-газете» повесть «Смерть и дождь» писателя из ГДР Харри Тюрка. Она мне очень понравилась. Автор в ней от первого лица в образе журналиста Западной Германии рассказывал о событиях в Сайгоне и во всём Южном Вьетнаме, где американцы воевали с вьетнамцами. С великим удовольствием я написал эту рецензию, и через месяц получил ответ из ВПШ, где сообщалось, что работа зачтена «на отлично» и оказалась самой лучшей на курсе. Мелочь вроде бы, а всё-таки приятно. И спасибо партии родной, как было ещё принято тогда говорить (а я и сейчас совершенно искреннее говорю точно так же), за то, что она всё же заставила меня и помогла в конце концов получить диплом о высшем образовании.

Да и работалось мне здесь на удивление легко и интересно. Наверное, всё же именно потому только, что впервые я по-настоящему ощутил себя полноценным редактором газеты, полностью свободным в своих творческих поисках. Сразу же восстановил периодический выпуск «Литературной страницы», напрочь ликвидированной предыдущим редактором. В те годы, кстати, практически в каждой районной газете была такая страничка, в которой публиковались в основном стихи и рассказы самих читателей. Была и сатирическая страница «Перец» здесь до меня, но и она оказалась надолго забытой. И её я возродил, правда, уже совсем под другим названием. Раньше между всеми соседними районами было принято за правило обмениваться своими газетами, и в каждой редакции велись их подшивки. Когда я их полистал за текущий год, то заметил, что в каждой из них этот популярный у читателей раздел тоже носил такое же жгучее название. Как, впрочем, и в лесозаводской и ольгинской газетах, в которых я работал до этого. И я решил соригинальничать и назвал эту страничку «Ну, погоди!» – по названию выходящих в ту пору мультфильмов про Волка и Зайца, – сразу же