Шрифт:
Закладка:
– Я все.
– А обо мне ты подумала? – хриплый смешок в шею. По правде говоря, Маня об Арсении не забывала ни на минуту. Как? Если он повсюду…
– Разве не лучше это сделать в кровати?
– Конечно. Пойдем.
Они выбираются из купели на брошенное под ноги полотенце. Вода стекает по их телам. В руслах рек – возвышенности и впадины. Ямочки, складочки, выступы на коже. Налипшие ароматные травы… Маня поднимает руки, ведет по влажным волосам на груди. Зачарованно глядя на поблескивающее в ямке между его ключиц озерцо, нащупывает полотенце. Руки дрожат. Ей все-таки страшно. Страшно, потому что после такого мужчины, как Арс, все другие для нее просто потеряны. Маня умная девочка, Маня очень хорошо понимает, что прямо сейчас она не просто лишится невинности. Она обрубит концы…
Осторожно полотенцем обсушивает его богатырскую грудь, руки, бедра…
– О чем ты думаешь?
Маня снимает с груди Арсения соцветие ромашки.
– Свечи есть, – взмах руки в сторону зажжённых по бортам купели «таблеток», – ромашки вполне сойдут за лепестки розы… Не хватает только Бритни Спирс. Может, споешь?
Марфа поднимает взгляд. Брага моргает и опять начинает ржать. Что ж… одно ей удается совершенно точно – веселить его.
И хоть никто ей не поет, происходящее ужасно романтично и без песен. Даже к кровати Арсений ее несет. Все, как в дурацких книжках. От эмоций у Мани дрожат губы, и слезы собираются в уголках глаз, что вообще никуда не годится.
– Значит, ты довольна своим первым разом? – тихо интересуется Арс, накрывая тело Мани своим. Она мечтала об этом, да. Но реальность в тысячу раз лучше.
– Ну-у-у, справедливости ради стоит заметить, что главное еще впереди, но… Все, что было до этого…
– М-м-м? – вопросительно протягивает Арсений, прокладывая дорожку из поцелуев вниз по ее шее.
– Превзошло все мои даже самые смелые ожидания. – Арс останавливается. Вновь глядит ей в глаза. – Только ты сильно не зазнавайся на этот счет, хорошо?
Маня не знает, куда ей деть глаза. Разговор выходит каким-то… детским. Но ей действительно не по себе от мысли, что ее честность, ее эмоции для него лишь очередной экзотический трофей.
– Не буду. Обещаю.
– Спасибо… – бормочет Марфа, на нервах кусая губы. Впрочем, экзекуции не суждено продлиться долго. Брагин пальцем освобождает нежную плоть из захвата зубов и медленно со вкусом целует. Дурные мысли выветриваются из Маниной головы, растворяются под потолком. Ее голова пуста, но он… он, кажется, повсюду. Его теплые большие немного шершавые руки на ее сосках, животе, между бедер… Внутри. Одним пальцем, следом двумя. Этого много. Это будит очень странные чувства. Перед глазами мошками точки. Но тут его рука куда-то девается. С губ Мани срывается возмущенный писк. Она открывает глаза… В фокусе ее взгляда первым делом возникают его судорожно сжатые челюсти, оскал зубов, трепещущие крылья носа, горящие дьявольским огнем глаза, и только потом – поднятая рука.
– Ты готова, насколько это вообще возможно, – сипит Арсений, раздвигая указательный и средний пальцы. Они поблескивают от ее соков. Сок тянется тонкой серебристой ниточкой от одного пальца к другому. Сконцентрированный между ног жар вырывается наружу, ползет вверх по груди, шее, ошпаривает щеки.
– Да. Я готова.
А он, похоже, только этой отмашки и ждет. Пристраивается более удобно. На пробу несколько раз проводит раздувшейся головкой по ее складочкам. Марфа помимо воли подкидывает бедра вверх. Это тот самый древний танец, движения которого известны всем людям на планете. Перца происходящему добавляет то, что они так и продолжают сплетаться взглядами. Первый толчок. Глаза Мани округляются. На висках Брагина выступает пот.
– Сейчас… Будет легче. – Он опять опускает руку, касается напряженного скользкого клитора, выходит, и толкается глубже. Маня всхлипывает. Она знает, что он старается, ничего больше здесь поделать нельзя. Но это… это оказывается гораздо тяжелее, чем можно было предположить.
– О-ох…
– Еще немножко.
И снова назад. И вперед снова.
– Нет! Я не могу… Очень больно. Я, наверное, какой-то урод! – это Маня кричит уже сквозь слезы, потому что боль из тянущей и давящей перерастает в нестерпимую. Мане кажется, это патология. Так не должно быть. Это ненормально! Если бы так было у всех, человеческий род бы давным-давно прервался. Почему ей так дьявольски больно? – Господи… Мамочка… – ревет Маня. И все… Все. Она понимает, что это случилось. Он полностью в ней. На щеках соленые слезы. Арс их слизывает, но все равно не прекращает толчков.
– Я не могу. Потерпи, пожалуйста, пожалуйста-а-а.
Толчок. Еще… И вот, наконец, он с хрипом из нее выскальзывает. Хватает ладошку Мани, накрывает пульсирующую головку и кончает ей в руку.
– Вот так, моя девочка. Вот так… Тш-ш-ш. Все уже позади. Сильно больно?
Маня отворачивается к окну. В горле ком. Она не хочет разыгрывать драму, в конце концов, она знала, на что идет, а он… он был нежен. Но пока ей слишком сложно, невозможно почти что описать свои чувства.
– Манюнь… Манечка… Все совсем плохо, да? Дай я посмотрю! – Арсений тянется вниз, но Маня лишь плотнее сжимает ноги и, отбиваясь, толкает его в грудь той самой рукой, перепачканной слегка розоватой от ее крови спермой. Оба, шокированные донельзя, глядят на оставленный след.
– Я в порядке. Правда, – шмыгает носом.
– Прости. Я… – Брага выглядит по-настоящему пришибленным. – Не мог остановиться.
И все. Он скатывается с постели и отходит к окну, констатировав убийственный для себя факт. Он… не мог. Она заставила его потерять голову, себя, человеческий облик. Застывает на фоне запорошенного снегом окна. Напряжен до того, что по нему запросто можно изучать анатомию.
– Все нормально, – вздыхает Маня. Но из-за того, что еще недавно она плакала, в сказанном чувствуется надрыв, которого в ней нет и в помине. Рука Браги на окне сжимается в кулак.
– Извини. Я потерял голову, – повторяет в который раз. – Если я могу что-нибудь сделать, просто скажи и…
– Ты можешь вернуться ко мне. Знаешь ли, после секса очень некрасиво уходить от своей женщины.
Маня не успевает закончить мысль, потому что в ответ на ее слова Арс резко оборачивается. Делает шаг. Еще один. А потом срывается с места смерчем и в секунду оказывается к ней
