«Потаскушка малолетняя, я тебе ещё покажу, как со мной связываться!»

Поругались из-за абрикоса. Не сказать, что данное дерево представляло из себя какую-то ценность, но, здесь же важны принципы! Росла ветка на меже, на улице, постоянно болела, урожай давала больной и очень маленький, постоянно рвала ветками провода, да ещё и легла на гараж Влада и Светы, сдвинув листы шифера. Теперь, когда шёл дождь, гараж заливало водой, а шифер ломался и двигался дальше.

Влада и Свету это не устраивало, и они решили спилить ветку. Вообще-то, имели полное право, причём, по закону. На меже, рядом с капитальной постройкой, да ещё и под проводами, дереву места не было. Как бы не так. Фрида Генриховна грудью бросилась на пилу. Хотя, скорее животом. Ругаясь и матерясь, она, ещё вчера милая женщина, как-то неестественно быстро превратилась в довольно неприятного, скандального, глупого и упёртого человека. Заявив, что ветку сажала она лично и не желая слушать доводы разума, пожилая женщина махала руками и изрыгала проклятия.

Влад разозлился, но держал себя в руках, Света быстро вышла из себя и тоже в выражениях не стеснялась. Будь Фрида Генриховна хотя бы лет на двадцать моложе, Света оставила бы её без волос, но избивать пожилого человека не стала. Пиная ногами землю, Света ушла, но громко обещала вернуться и «распилить ветку вместе с бабкой».

Проклиная девчонку, Фрида Генриховна задремала. Ей даже успел присниться какой-то радостный садистский сон, когда в полутьме комнаты, освещаемой только работающим телевизором, раздался резкий звон, а спустя мгновение его сменил звук льющейся воды.

Женщина подскочила на диване. Из перевёрнутого стакана на пол стекала вода, который всё ещё не спеша катился по столу. Холодные мурашки волной прошли по спине. Она не могла понять, каким образом на ровной поверхности стола мог упасть стакан?

Приоткрылась дверь в соседнюю комнату:

– Мама, у тебя всё хорошо?

Надя, дочь Фриды Генриховны, подошла к столу, поставила стакан.

– Я вытру воду, лежи.

Поморгав глазами, пожилая женщина решила, что спать одной плохая идея.

– Я к Вите пойду. Спокойной ночи, Наденька.

– Спокойной.

В той же двери показался заспанный мужик средних лет.

– Что случилось?

– Мама стакан перевернула, спи. Воду вытру и приду.

«Молодые» переехали к родителям совсем недавно. Переезд дался тяжело. Старики довольно неплохо справлялись с домом и огородом, но старость не отступала и накрывала собой не только людей. Старело всё. Железо, крашенное тридцатый раз кисточкой, дерево, давно забывшее, что такое смола и лак, растрескавшиеся отмостки и штукатурка, отстающая пластами. Буквально всё требовало, прилива молодых сил, самой жизни, которой в стариках оставалось всё меньше. Привыкшим к спокойной размеренной жизни пожилым людям, совместное проживание с молодой семьей, да ещё и детьми, давалось не легко.

Фрида Генриховна затолкала мужа подальше к стене, глубоко вдохнула, закрыла глаза. Надо отбросить все мысли и спать. Здоровый сон даёт телу заряд бодрости на весь день! Ну или хотя бы до обеда, потом можно будет ещё поспать. Уже почти заснув, она в ужасе подскочила и села в кровати, вперив взгляд широко раскрытых глаз на другой её край. Фрида Генриховна готова была поклясться, что только что кто-то сел на край кровати. Кто-то большой и тяжёлый, никак не меньше взрослого человека.

Хоть в комнате и было темно, тем не менее, было совершенно очевидно, что на краю кровати никого нет. Просидев так неподвижно минут десять, она приоткрыла дверь и включила в коридоре свет. В спальне стало намного светлее, страх понемногу уходил.

«Стакан, теперь это. Впечатлительная я стала, старею. Одна ссора все нервы вымотала. Нельзя не спать. Утром эти оглоеды снова начнут шёпотом орать, драться, греметь посудой и сапогами».

Всю ночь ей снился звон цепей, странные звуки, словно десятки каких-то существ постоянно передвигались по полу и очень внимательный, злой, алчный взгляд. Она чувствовала его спиной, но было ощущение, что её никак не могут толком рассмотреть. Её присутствие явно ощущали, её искали, её запомнили. Запах, дыхание, звук шагов, само биение сердца, но её саму жуткий наблюдатель почти не видел. Казалось, достаточно только вскрикнуть и её немедленно заметят и этот взгляд не обещал ничего хорошего. Под какой-то жуткий скрип она и проснулась. Голова, шея, спина, грудь, всё было мокрое, холодное. Подушка промокла насквозь.

Кряхтя и скрипя, с тяжёлой головой, не выспавшаяся Фрида Генриховна поплелась в ванную. Лишь пройдя несколько метров по коридору, она поняла, что что-то не так. Часто проводить капитальную уборку не маленького дома было уже сложно. Довольно давно вся уборка состояла из протирания пыли в пределах досягаемости и пылесоса.

Задрав голову, Фрида Генриховна увидела на пыльном потолке протянувшийся на метр след от пальцев чьей-то пятерни, с едва тронутой ногтями побелкой. Словно кто-то, проходя по коридору, провёл пальцами по потолку.

«Но до потолка три метра!»

Сглотнув, женщина продолжила путь по коридору, сразу вспомнив как ночью кто-то невидимый садился на кровать. Голову мыть не стала, не хотела закрывать глаза. Смешно сказать, но почему-то закрывать глаза было страшно.

Кухня была переполнена солнечным светом и Фрида Генриховна, готовя себе завтрак понемногу отошла от ночных кошмаров. Даже нашла объяснение следов на потолке. Наверняка их оставил Артём, муж Нади. Играл с детьми, показывал им, как высоко он может прыгать. И далеко, судя по всему. Другого объяснения она не нашла.

Одно, огромное, почти во всю стену окно выходило в сторону огорода, откуда каждое утро и появлялось солнце, щедро освещая кухню. Второе окно выходило во двор соседям. Подойдя к нему, Фрида Генриховна увидела Свету, которая несла в руках огромный синий таз со стиранным бельём. Увидев соседку, Света, придерживая таз коленкой погрозила той своим грозным кулачком. Не вежливо, конечно, грозить кулаками пожилым людям, но Света не смогла удержаться.

«Пожилая женщина, а ведёт себя как переполненный гормонами невоспитанный подросток. Стыдно должно быть». Так размышляла Света. Вчерашней злобы на старуху не осталось. Скорее, разочарование и жалость.

Увидев грозящую кулаком «сыкуху малолетнюю», Фрида Генриховна мгновенно вышла из себя. Её охватил какой-то совершенно дикий приступ злобы и брызжа слюной, она принялась осыпать Свету самыми последними словами. Света слышала, что та что-то кричит, но разобрать слов через закрытое окно не могла. Махнув рукой, девушка отправилась вешать бельё.

Войдя в эмоциональное исступление, совершенно потеряв контроль, а может быть просто пользуясь тем, что Света её не слышит, Фрида Генриховна ещё с минуту упражнялась в сквернословии, пока не произнесла: «Да я тебе при жизни за упокой свечку в церкви поставлю! Да чтоб ты сдохла!»

Как только прозвучали эти слова, словно освещение сменилось. Как если бы простую лампу накаливания, с её мягким, тёплым и приятным жёлтым светом внезапно сменила лампа дневного света с её жёстким, белым, холодным контрастным освещением. На долю секунды вернулось ощущение ночного кошмара. Тот же самый, исключительно злой, алчный взгляд. Только теперь он не блуждал в поисках, пытаясь рассмотреть жертву. Жуткая непостижимая сущность, от которой нестерпимо несло смертью, вперила свои злобные глазки прямо в спину пожилой женщины. Теперь жуткая тварь видела её совершенно чётко.