А вот и диспетчерская.

— Максим Горнаго, мне передали…

— Да-да, секундочку… Всё поняла, будет на контроле! — кивком отреагировала незнакомая мне диспетчер и положила трубку. — Почему не позвонили? Я бы соединила.

— Так я же не знал…

— Нужно было спросить на ресепшн, в гостинице есть телефон.

Замок Россия это сила, не привычны мы, скромные берлинские обыватели, к такому уровню цивилизации.

— Сейчас соединю.

И почти сразу передала трубу мне.

— Говорит Коломийцев, кхе-кхе. Капитан флагмана военно-морского флота «Дункан»! Так, значится. Ремонт закончен! Завтра поутру корабль уходит в тестовый пробег. Поэтому вы, товарищ судомеханик запасного штормового экипажа, вставайте-ка на реданы и полным ходом дуйте сюда, экипаж ждёт! Прямо сейчас. По длинной дороге, значится, не шлёндайте, а вот прям за стеной замка найдёте каменную лестницу к официальному причалу. Лестница эта без лееров, так что не расшибите лоб. А внизу бережком-бережком, за бухточку, и к нам на причал. Тут всё и обсудим. Калиточку отворим, да и Бакен учует.

— Лечу, товарищ капитан! — отозвался я.

— Можете подождать здесь минут сорок, подъедет дежурка, подбросит, — любезно предложила диспетчер.

Кстати, мне ведь ещё в номер заскочить нужно, забрать кое-что. Ну так это всего десять минут!

— Спасибо, я по лестнице, видите, как торопят.

— Владимир Викторович у нас строгий, — успела подтвердить девушка, опять хватая трубку.

Лестницу к причалу я нашёл не сразу, тропка к ней заросла, редко пользуются.

Вышел и обомлел от открывшейся красоты. Ничего здесь за пять лет пребывания людей на Платформе-5 не изменилось, несмотря на все их усилия как можно быстрее перестроить, перекроить этот мир под себя.

Простор, воздух, бескрайние степи противоположного берега и высота берега левого, коренного, с которой лучше ощущается неукротимое движение великой реки. Неподвижные тополя, могучими корнями уцепившиеся за крутояр, предусмотрительно огороженный в этом месте кружевной металлической изгородью.

Волшебную тишину прервал характерный звон бензиновой ленточной пилорамы, как бы не «Тайга». А теперь горбыльно-ребровой станок. Эх… Осторожно шагая по вечным гранитным ступеням, на которых действительно вполне можно было расшибить лоб, я спустился на причал официалов и пошёл вдоль берега мимо причалов, бочек, лодок и деревянных сарайчиков с рыболовным и водномоторным имуществом.

Калитка в секретную часть была распахнута. Навстречу без лишней прыти выбежал Бакен, который быстро меня обнюхал и вильнул хвостом уже целых три раза. И потрусил впереди, то и дело оглядываясь, мол, шевели ластами, мазута сухопутная.

На берегу моряки обосновались так же основательно, как и на теплоходе. Настоящая кают-компания с длинным столом и кухонькой. Окна со шторками, диван, проводное радио на стене и радиостанция на тумбочке, патефон с грампластинками, шахматы, стеллаж с книгами, телефон. Старый письменный стол.

Здесь же две каюты для отдыха, а то и для полноценного проживания экипажа. И большая карта известной нам материковой речной сети в массивной деревянной раме на стене и с указкой на верёвочке. Карта частично закрыта сверху. Вот так, этот сектор не для посторонних глаз, требуется допуск. Очень чисто и уютно, как и на борту. На столе — стаканы в знакомых кольчугинских подстаканниках, баранки с маком, вазочки с вареньем.

— Юнга, яичницу! — скомандовал высоким голосом заряженный жизненной энергией дедок с шикарными седыми усищами и в отутюженной флотской рубашке кремового цвета. Распорядившись, он повернулся ко мне и резко протянул сухенькую ладонь.

— Коломийцев! Слыхали, молодой человек?

— Ну, кто же вас не знает, Владимир Викторович, вы же легенда из легенд, хозяин волжской акватории! — расплылся я в улыбке.

— Вот! Слышали! Человек молодой, да умудрённый, правильно жизни ход понимает, потому как с Енисея-Батюшки! Андрейка, да где же твоя яичница⁈

Тем временем я с искренней теплотой поздоровался с Пашей и Корнеевым. Наконец в кают-компании появился юнга несущий огромную шкворчащую сковороду на длинной деревянной ручке, а вместе с ней и умопомрачительный аромат простой вкусной еды.

— Двадцать яиц, по пять на вымпел! Да с сальцом зажаренным хрустящим, да с лучком с нашей матросской грядки!

Я сглотнул. Чёрт, вроде бы не голодный был! На столе появился резаный серый хлеб, большое колесо краковской колбасы, которое Корнеев тут же разломал руками на крупные куски, а капитан вытащил случайно затесавшийся между книг графин с беленькой.

— Паша, ты рюмки-то достань. Нет, хрустальные ставь! Отметим удачное завершение ремонта. Теперича ещё резвей побежим, ого-го! Корнеев, раздать боеприпас!

— Подождите, товарищи! — я встал и поднял видавший виды матерчатый шопер, любезно предоставленный мне на ресепшен. — Я же на правах запасного штормового славному «Дункану» подарочек принёс.

С этими словами я достал из сумки старинный барометр-анероид в богатом обрамлении из красного дерева и потемневшей бронзы с надписью «O. Glaue, Berlin». Приобрёл я его в небольшой комиссионной лавочке в Посаде, рассчитывая, что экипаж вряд ли заглядывает в это место женской радости.

— Красота какая! — вскричал Коломийцев, принимая подарок и пытаясь прочитать слова написанное витиеватым готическим шрифтом. — Немецкий, хрен что сразу разберёшь. В рубке надо повесить!

— Владимир Викторович… — неодобрительно молвил Павел.

— Хорошо, пусть в кубрике будет. Чтобы, значится, на обеде посматривать. Ну, Максим, от имени флота выношу благодарность! Да ты курточку-то сними, сними.

Я повесил куртку на спинку стула, и тут экипаж увидел сбрую с кобурой.

— Серьёзный мужчина, — оценил амуницию механик.

— Прямо секретный агент! — поддакнул Паша.

— Джеймс Бонд, агент 007, — уточнил Корнеев.

— Так это и есть пистолет Бонда! — не выдержал я.

— Да иди ты! — вскинул мохнатые брови старый капитан. — Посмотреть разрешишь? Не боись, матрос, чай, случайно не выстрелю.

— Никто не выстрелит, Владимир Викторович, магазин пустой, Гонта патроны не даёт, говорит, только после обучения, — с сожалением в голосе пояснил я,

— Вот ведь, придумают же люди себе занятие… Чему тут учиться, мил человек, это ж не двигатель судовой! — Коломийцев сноровисто раскидал «вальтер» прямо на столе и собрал снова. Глянул в пустой магазин и нахмурился.

— Эвона! Так дело не пойдёт, это же личное оружие! Для решения личных проблем: жену застрелить, её любовника, свою любовницу, самому застрелиться. Какой тут калибрик-то будет? А, браунинговская семёрочка! Ясненько… Андрей, ты коробку с полки сними, чтобы командованию суставы не мять.

Жестяная коробка, в бытности своей просто цинк, оказалась воистину волшебной, в ней навалом позвякивала