В понуром настроении дойдя до остановки, я забрался в автобус и поехал в сторону института. День не предвещал чего-то особенного, уж тем более какого-то чуда, однако…

После занятий мне позвонил Адам и сообщил, что на днях у него и его команды состоится кибертурнир по шутеру с командой из Канады. Он сказал, что в случае победы хотел бы отметить ее со мной. На мой вопрос «Почему именно сейчас?» он не ответил. Просто попросил у меня пожелания удачи и успеха, а после того, как я всё пожелал, бросил трубку.

– Как же вы быстро живете, друзья мои… – сорвалось с моих губ в пустоту.

Через минут десять я уже проходил через мост, размышляя о течении жизни. «У всех свои завалы, свои успехи и провалы, другими словами – жизнь в самом разгаре. У меня же всё остановилось в одной точке, и жизнь моя, кажется, движется со скоростью пять сантиметров в секунду и совершенно не собирается нагонять друзей. М-да уж…»

Гулял я очень долго, как и всегда – до гудения в ногах. Зашел в ресторанчик, перекусил и почитал книгу, а после подремал в местном котокафе, где некогда работал. Затем незаметно наступил вечер. Роковой вечер.

На пурпурно-розовом небосклоне всё ярче начинала светить бледная луна, покуда пылающее алое солнце всё больше скрывалось за горизонтом. Снежный покров вокруг казался лиловатым, и в его умиротворенном мерцании, казалось, было что-то таинственное, ведомое лишь мне. Вдыхая и выдыхая на ходу морозный воздух, копаясь в своей голове на пути домой, я не заметил, как внезапно очутился в парке, в котором не был уже очень давно. Место это, воздух, погода и время представились мне на мгновение нереальными. Я вдохнул как можно глубже и выдохнул. Затем ощутил, как ветерок легонько моросит в лицо. Ощутил холод и запах, которые сразу пробудили целый ворох воспоминаний.

Я тут же понял, насколько всё совпадает с тем днем, когда мы с Мирай справляли нашу годовщину. То же время суток, та же температура, то же небо и почти пустой парк. Один в один. Только без Мирай.

Опять стало горестно. Уже порядком осточертевший сон снова всплыл в памяти едким кошмаром. От вновь вспыхнувшего огня внутри я закрыл глаза и на секунду затаил дыхание. Следом – вдох, выдох. Вдох. Выдох. Еще раз. И еще. Вроде стало легче. Открыл глаза – передо мной ни души. Та малая часть людей, которая еще наполняла парк, будто бы испарилась. Я огляделся, посмотрел на небо и на миг подумал, что время остановилось, а пространство исказилось. Опустив взгляд, я вцепился им в силуэт, стоящий возле того самого дерева, наряженного в гирлянды. Насторожился, пригляделся – и по телу заскользили мурашки. То был вовсе не человек.

Это было метафизическое существо, будто сотканное из воздуха, похожее на мужчину, в темно-пурпурном плаще и с ярко-серыми глазами, источающими чистый белесый свет. Существо будто взывало к себе.

– Рэймонд Хэмфри, – услышал я низкий голос, внушавший только тревожный трепет.

Я глупо указал пальцем на себя, как бы уточняя, с опаской глядя на незнакомца. Он медленно кивнул и подошел ближе.

– Ч-чего тебе надо? – спросил я. – Кто ты такой?

– Это не важно, – ответило нечто. – Я знаю, кто ты такой и что хочешь покончить со всем этим.

В горле сразу же образовался огромный ком, проглотить который никак не получалось. На лбу выступили капельки пота, и я машинально снял шапку. Отросшие волосы тут же начали плавно колыхаться на ветру. «Откуда он… знает?» – озадачился я, с трудом преодолевая оторопь.

– Понятия не имею, о чем ты, – только и донеслось из моих уст.

– Все твои чувства, эмоции, переживания, тайны и прочее – всё это известно мне. Сейчас мы с тобой абсолютно одни.

Я еще раз испуганно огляделся, и нервы предательски стали сдавать. В моем учащенном дыхании не было ничего хорошего. И существо это сознавало.

– Зачем это всё? Я сплю?

– Отнюдь. Всё взаправду. Как и исчезновение Мирай Прайс три года назад.

Обстановка накалялась. У меня появлялось всё больше вопросов, высказать которые мой окаменевший от страха язык не мог.

– Полагаю, ты до сих пор веришь в то, что просто живешь в кошмаре, и хочешь поскорее проснуться, но, увы, не получится. – Существо говорило ровно и четко, словно диктор.

– Ты мне так и не ответил. Зачем пришел ко мне?

– За просьбой, – вдруг обронил он.

– А?.. – не понял я.

– Сейчас объясню. – И начал поражающий воображение рассказ: – Мирай Прайс обладала Дневником, который считала совершенно обыкновенным. Однако она не знала, какой силой владела всё то время. И просто записывала туда что вздумается. Если тебе интересно, как она исчезла из твоей жизни, то вот ответ. Однажды она поинтересовалась у Дневника: «А что бы было, если бы Мирай Прайс исчезла из этого мира? Как бы дальше жили мама, папа и Рэй? Мне бы хотелось просто стать их призрачным наблюдателем на какой-то период, посмотреть на то, как они бы справлялись без меня. Особенно папа. Он ведь настолько сильно меня любит, что свалил от нас из-за какой-то ерунды. Хоть я его уже и не люблю, он всегда твердил, что любит. Хотелось бы это проверить». Это ее желание, как ты понял, исполнилось с наступлением следующего дня. Не буду вдаваться в подробности ее подростковых сдвигов и глупых решений, но только она виновата в том, что покинула этот бренный мир. Дневник так и остался лежать у нее в квартире, но она его тщательно прятала, поэтому никто его до сих пор не нашел. Да даже сумей кто-нибудь найти, какой от него толк? И к тому же она первая и единственная владелица Дневника. Никто иной не может записывать туда свои желания, потому что от них не будет никакого проку. Только Мирай Прайс обладала такой силой. И вот в один момент ее не стало. Но она не исчезла из реальности совсем. Как и написала – стала призрачным наблюдателем. И до сих пор им является. Более того, могу тебя заверить, она прямо сейчас стоит за твоей спиной.

Глаза существа блеснули озорно, под стать такой же ухмылке.

Я обернулся – и не смог поверить происходящему. Передо мной стояла Мирай с красным от слез лицом, и, виделось, она не могла пошевелиться. Как и я. Стоило мне попытаться сделать шаг, ничего не происходило. Внутренне я всем сердцем желал рвануть к Мирай и прижать ее крепко к груди, но ноги не слушались. Они как будто бы были отделены от моего тела. А в глазах моей любимой – вселенская тревога… Вся та глубочайшая неописуемая боль, которая преследовала ее на протяжении всего призрачного существования, словно по щелчку передалась и мне. Три