— А с Женькой я просто не успел, она как-то сразу и безоговорочно влюбилась в Марка, и они довольно скоро поженились. А отбивать чужих жен — не в моих правилах. — Он глубоко затянулся и выдохнул клуб дыма, окутываясь им, словно занавесью.

— Скажите мне, Дмитрий Александрович, о чем конкретно вы разговаривали с Диной Марцевич ночью на балконе? — Майор тоже закурил, но таких дымовых завес, как Палий не устраивал, курил в сторону.

— А она вам не сказала, Игорь Иванович?

— Нет, она ловко обошла эту тему, а я не настаивал, — почти честно признался Караваев. На самом деле Дина твердо заявила, что этот разговор касался только Палия, вот пусть у него и спрашивают.

— Мы, Игорь Иванович, — словно смакуя имя и отчество майора, произнес Палий, — разговаривали с Диной о моей личной жизни. Её моя бывшая жена попросила навести справки, с чего это я от неё так быстро и далеко сбежал.

— И с чего?

— Если вам действительно интересно, я, конечно, могу рассказать. Но уверяю вас, это не имеет ни малейшего отношения к убийству Вершинина. Женился я уже после окончания института, никто, кроме Дины, с моей бывшей женой не знаком, так что…

— А причина вашего развода?

— И причина развода — тоже. Если вы намекаете на то, что Вершинин имеет отношение к моему желанию развестись, или я, допустим, сбежал от супруги с одной из его пассий, то вы ошибаетесь. Причиной моего развода стало только то, что жизнь с женой стала для меня невыносима. А кроме того, меня волновало психическое состояние дочери, росшей в обстановке постоянного крика и истерик матери. Так что я теперь спокойно живу вдвоем с дочкой, и Сашка Вершинин к моим семейным коллизиям никаким боком не причастен.

«Как, однако, виртуозно формулирует» — позавидовал Караваев. Устал он к этому времени уже изрядно, сложно вникать в многолетней давности отношения впервые увиденных сегодня людей. А ещё ему удалось составить довольно подробный хронометраж вчерашней ночи. Правда, время все указывали приблизительное, но последовательность событий и схема перемещений всех участников вчерашней пирушки постепенно вырисовывалась. Если бы только не кое-какие непонятные провалы в ней. И не откровенная ложь некоторых действующих лиц. Теперь ему оставалось только сопоставить слова разных людей и попытаться восстановить реальную картину. Или идти к ней, продираясь через тени прошлого.

Палий ткнул в пепельницу докуренную почти до фильтра сигарету и вопросительно уставился на майора. Тот качнул головой:

— На сегодня, пожалуй, всё. Завтра я приеду, чтобы уточнить кое-какие факты.

— Ну, это ваша работа, — вежливо ответил Палий. — Значит, до завтра.

— Счастливо оставаться. — Майор поднялся первым и собрал со стола бумаги.

— Какое уж тут счастье… — пробормотал Палий и вышел из библиотеки.

Они сидели в гостиной. И были странно молчаливы и задумчивы. Впрочем, все понимали, что по крайней мере на ближайшее время веселье закончилось. Жени среди них не было, и Палий вспомнил, что она обещала ждать его там, среди кустарника, на едва не сломанной их эмоциями скамейке. Она и была там, пряталась в темноте, только слабый свет из окна второго этажа давал возможность рассмотреть сидящую боком, обхватив колени руками, знакомую фигуру.

— Ну, как ты тут? — спросил он и сел рядом. Потом попросил: — Дай сигарету, а то этот майор курит облегченные, а у меня от них жуткая изжога.

Вспыхнул крошечный огонек, и он, наконец, затянулся своим «Честерфилдом».

— Я никак, — ответила Женя, и ему понравилось, как звучит её голос. В нем уже не было прежнего смятения и паники. Видно было, что она не накручивала себя всё то время, пока он был в библиотеке и общался с майором. Наоборот, она по кирпичикам восстанавливала спокойствие, и теперь, пожалуй, была в порядке, большем, чем даже днем, до того, как увидела расписку Марка.

— Ты не можешь быть никак, — поправил он её. — Ты, Женька, сильная. Сильнее нас всех. И мне очень стыдно, что тебе пришлось стать такой сильной.

— Митя, сейчас я просто не могу себе позволить рефлексировать. Меня в очередной раз загнали в угол, и нужно как-то выбираться, а не растекаться талым воском.

— Знаешь, то, что ты мне рассказала, было для меня полной неожиданностью. — Он помолчал, только красный огонек сигареты то разгорался до желтого цвета, то почти умирал. — Можно сказать, что я пока ещё не до конца осознал, что речь шла о Марке, а не о совсем неизвестном мне человеке.

— В том-то и дело, Митя, что и я сейчас все время думаю, куда исчез настоящий Марк. Тот, что остался — не он… Когда я прозевала, упустила момент? Мне страшно, потому что этого нового Марка Шереметева я, оказывается, совсем не знаю.

Марк не был близким другом Палия. Как-то так получилось, что у него вообще близких друзей было очень мало, разве что Серёга Семляков, партнер по школьным мелким хулиганствам и удивительным открытиям в литературе, музыке и жизни, друг, на которого Палий мог рассчитывать в любое время дня и ночи, в любых, самых опасных ситуациях. Но Серёга служил на Севере, и приезжал в родной город редко, на пару недель. Да, ещё есть Машка и отец, сейчас сильно сдавший, страдающий от полиартрита и с трудом удерживающий в негнущихся руках кисть. После отдыха на море Палий планировал навестить отца и уговорить его все-таки переехать к ним с Машкой, хватит быть вдалеке. Надежда на это была слабой, но попробовать стоило.

— Мить, а что у тебя этот советник-майор спрашивал? — поинтересовалась Женя.

— Не поверишь, но его страшно интересовали наши студенческие романы и ссоры. Кто с кем, когда и почему, — хмыкнул Палий. — Просто в лучших традициях жанра. Он подозревает, что кто-то приехал сюда, чтобы отомстить Сашке Вершинину за разбитое сердце или зажиленную на экзамене по строймеханике шпору.

— Ты серьезно?

— Серьезней некуда, он составляет график наших любовей пятнадцатилетней давности. Или сколько уже лет прошло? В общем, похоже, Надюшка ему такого о нас порассказала, что он вообразил прямо-таки шекспировские страсти, и сейчас роется в них. Если честно, я ему не завидую…

— А пойдем-ка к ребятам, — спохватилась Женя. — Наверняка они сейчас обсуждают события. Незачем нам оставаться в неведении и меланхолии.

— Пошли! Сеанс психотерапии на сегодня закончен, — Палий вскочил на ноги, едва не перевернув злополучную скамейку, и поклонился.

— Так вот что это