Двадцать два человека в классе. Уже взрослых, почти совершеннолетних, некоторые уже совершеннолетние, но вели они себя, как стадо бабуинов. Географичка, Любовь Георгиевна, она же Любочка, едва не плакала, но продолжала вести урок.

Зато я косвенно познакомился со всеми одноклассниками. Утром, конечно, была перекличка, но я пропустил её мимо ушей, тем более, на ней звучали только фамилии. А благодаря Варе я наконец узнал имена.

Всё-таки СССР — государство социальное, значит, и капиталом здесь надо обрастать социальным. Здесь как нигде в мире работает поговорка про сто рублей и сто друзей. Зачем рубли, если на них ничего толком не купишь? В девяностые годы миллионы советских рублей сгорели на вкладах. А вот множество друзей это непременные связи, блат, в социальном государстве жизненно необходимый.

Даже в моём времени знакомства решали многое. В СССР знакомства решают всё.

Десятый «А» класс по составу оказался интернациональным и разнообразным во всех смыслах, настоящее дайвёрсити. Казах со смешным для русского уха именем Канат и простой фамилией Алибеков, двое башкир, Альфия и Альберт Юмашевы, поляк Вова Мирецкий, кореец Серёга Ким, украинцы Оксана Терещенко и Данила Мартынюк, еврей Миша Коганов. Дочь второго секретаря горкома КПСС и королева класса Кристина Полянская, чемпион области по боксу Дима Горохов. Комсорг класса Настя Пономарёва, комсорг школы Лера Якупова. И прочие, и прочие, и прочие.

Девочек было больше, чем мальчиков, насколько я понял, большинство пацанов уходили после восьмого класса в техникумы и училища. Фазаны, как их тут называли по старой памяти, от фабрично-заводских училищ. А те, кто остался в девятом-десятом классах, планировали поступать в университеты. Саша Таранов, например, мечтал поступить в легендарное МВТУ имени Баумана, для чего плотно налегал на физику и математику.

Как и любой коллектив, десятый класс делился на более мелкие фракции и группки. В целом, конечно, класс был дружным, в конце концов, комсомольская организация зорко следила за тем, как бы чего не вышло. Но мелкие группки, организованные больше по интересам, чем по районам проживания, всё-таки существовали. Условно говоря, спортсмены, зубрилы, модники и тому подобные. Частично группы пересекались, частично нет, были и независимые одиночки. Таранов, скорее, относился к зубрилам. Варя не вписывалась ни в одну из этих групп.

География закончилась, все с облегчением высыпали в коридор. Пятиминутная переменка перед последним уроком, литературой. Пацаны гурьбой отправились на улицу, к школьному туалету, к месту паломничества, к храму пассивного курения. Я поплёлся следом, ощущая, как давит выпитый компот.

Сам я в прошлой жизни курил. Много раз бросал, начинал снова, лепил пластыри и жевал жевачки, но неизменно срывался, пока не оставил попытки вовсе. Чистым вокалом я не пел, поэтому за связки не переживал, но моё здоровье явно могло быть лучше без сигарет. Здесь меня на курево не тянуло, и я даже не хотел начинать. Мысленно представил скандал, который закатит мамка, если вдруг обнаружит у непутёвого сыночки пачку сигарет, посмеялся.

Школьный туалет, длинное деревянное строение с буквами М и Ж, выкрашенное в белый цвет, можно было издалека узнать по двум характерным запахам. Курили тут все, от младшеклассников до выпускников, особо не скрываясь от учителей. Те, прекрасно понимая, что курить всё равно будут, закрывали на это глаза.

Я протиснулся между нескольких пионеров, смолящих «Космос» и «Опал», прошёл внутрь, к длинному ряду отверстий, стараясь не касаться стен. Отовсюду слышались обрывки разговоров, смех, чирканье спичек.

— … а Тараньку первого числа пэтэушники отмудохали, в больницу на скорой увезли, башку ему пробили, что ли, — донёсся до меня чей-то рассказ.

— Сволочи, — вставил кто-то. — Подкараулили где?

— Да убежать, наверное, не смог, как обычно, — сказал первый.

Я замер, вслушиваясь в чужой разговор, проливающий свет на события моего прошлого. Пусть сплетня, всего лишь слушок, но даже из него можно извлечь полезную информацию.

— А чё они вообще? — спросил ещё один.

— Им разве повод нужен? — вклинился другой.

Обсуждали коварство и подлость пэтэушников, невзирая на то, что многие из пионеров отправятся учиться именно туда. Я подумал, что мне в чём-то повезло даже. Что я попал не в рассадник гопоты и пролетарскую альма-матер, а в десятый класс, более-менее приличное место.

Затем они принялись перемывать кости уже мне лично, мол, слабак, двойки по физкультуре, даже подтянуться не могу, мол, неудивительно. Слушать такое, пусть не совсем про себя, оказалось достаточно неприятно, и я поторопился выйти из туалета.

— О, Таранька, и ты тут? Лёгок на помине! — гаркнул один из одноклассников, Данила Мартынюк. Дебелый, усатый хохол раза в два меня шире.

Остальные его собеседники закивали в знак приветствия, пряча ухмылки.

— Ты за словами следи, друг сердешный, — сказал я.

— Чего-о-о… — протянул Мартынюк, щелчком отправляя докуренный бычок мне под ноги.

Остальные предвкушающе загудели, сам собой образовался круг, внутри которого остались только мы двое. Различие в весовых категориях никого не смущало. Меня тоже, хотя я предпочёл бы разрулить на словах.

— Какой я тебе Таранька? — хмыкнул я. — Александром меня зовут, если вдруг забыл.

— Таранька и есть, — посмеялся кто-то в толпе одинаковых синих костюмов и красных галстуков.

Данила скорчил насмешливую рожу, попытался положить руку мне на плечо, но я не позволил ему этого сделать.

— Мне тут башку пробили на днях, слыхал? — спросил я. — Я после этого буйный стал, могу ведь и кинуться.

— Да я тебе дам разок в лоб, мозги на место встанут, — произнёс Мартынюк.

— Я тебе лицо обглодаю, — я уставился злым немигающим взглядом однокласснику прямо в лицо.

Он отвёл взгляд первым, не выдержал. А я понял, что массу мне срочно надо наращивать. Хотя бы на твороге и яйцах, хотя бы с помощью турника во дворе и самодельных тренажёров, но это жизненно необходимо. Провинция-с. Всякое может случиться.

— Э, да харош! В самом деле, вы чего⁈ — выкрикнул кто-то из толпы. — Брэк!

— Саньке