и надеюсь, что Советы поддержат меня в этом решении. К каким бы последствиям это ни привело, я отрекаюсь от изгнанников. Я прошу всех других амнистированных присоединиться ко мне. Так мы можем отблагодарить Советы за их прощение. Спасибо! – Ноги меня не держали, и когда камера выключилась, я опустилась на один из ящиков.

Люди в изумлении смотрели в мою сторону, но мне было все равно. Я знала, что метку не уберут. Я позвала других Теней, получивших амнистию, присоединиться ко мне, и они не смогут отказаться, не вызвав при этом подозрений. А Советы не станут так рисковать. Мы стали главными фигурами пропаганды, они не решатся на такой шаг. По крайней мере, я надеялась на это. Но даже если метка и останется на моей руке, рейты никогда не простят мне этих слов. Я предательница, которой больше не будет места в Пустоши. Я чувствовала себя разбитой и брошенной.

– Не знаю, ты такая бесстрашная или просто идиотка, – голос Хофман прозвучал словно издалека. – Но ты меня впечатлила, весьма неожиданный ход. Посмотрим, что скажет на это Совет девятого, да и все остальные тоже. Нам здесь больше нечего делать, возвращаемся.

Мне хотелось радоваться, но это не получалось. У Двэйна не было метки, хоть он родом из Города, но мои действия имели символический смысл, который мог разозлить рейты. Вэнди, что бы сказала ты? А Ли? Он бы наверняка не разговаривал со мной пару недель. А Двэйн? Старший просил меня подчиняться Советам, но решение о метке я приняла сама, и поэтому мне было так тошно.

Глава 4

Подул колючий ветер,

Все замерло кругом.

Все тает в мглистом свете,

И все летит вверх дном…

Новость о том, что я решила избавиться от метки, быстро разлетелась не только по Городу, но и по всем Объединениям и стала на некоторое время одной из самых обсуждаемых тем. Так мне сообщила Хофман. Она выглядела довольной, хотя все еще поглядывала на меня с подозрением. Что ж, очень даже неплохо, моя идея сработала – пусть даже только на словах. С момента моего заявления прошло уже несколько дней, а Совет так и не решил, что с этим делать.

– Они боятся, – объяснила Хофман, – никто еще не проходил через эту процедуру успешно. Лекари и сейчас не спешат давать какие-либо прогнозы. Советы не хотят рисковать. Вы, амнистированные, в последнее время стали слишком заметными фигурами, и потерять кого-либо из вас в самый разгар нашей работы было бы весьма плачевно.

Они боятся… Знали бы вы, как боюсь я. Может, мы и важные фигуры, но вполне заменимые. Почему бы им не попытать счастья? Постепенно моя идея стала казаться мне слишком безрассудной. Я не хочу умирать. А еще я вдруг поняла, что не хочу расставаться с этими тремя полосками на руке. Как странно, раньше я ненавидела их, а теперь одна мысль о том, что я могу их лишиться, оставляет за собой ноющее чувство уязвимости. Смешно.

– И другие амнистированные, – продолжала Хофман, – должно быть, теперь они ненавидят тебя.

Я ничего не ответила. Скорее всего, так и есть. Я завела их в тупик, и если Советы решат провести эксперимент, я стану ответственной и за другие жизни. Как страшно, что мне практически наплевать. Судьба людей, которых я не знаю, совершенно не трогает меня.

Я не была такой. Мне всегда казалось, что я добрый и сочувствующий человек. Духи Пустоши, что же происходит? Даже не знаю теперь, что я сама за человек.

С Хофман мы больше не разговаривали, и нам оставалось только ждать.

– Алиса, как я рада тебя видеть! – веселый голос Рахель прозвучал чуть громче обычного, и с разных сторон понеслось недовольное шиканье. Ее глаза весело загорелись: – Ты по делу к нам или просто в гости?

– Я бы с удовольствием ходила к вам в гости, но боюсь, что Ворон в таком случае привяжет меня к цепи. Но я всегда рада просто увидеться.

Азриэль насмешливо фыркнул, за что получил от сестры пинок в ногу и суровый укоризненный взгляд.

– Не обращай на него внимания, он вечно не в духе.

– Мне просто смешно от ее слов, – он скорчил недовольную гримасу, – что за лицемерие! Она пришла узнать, выполнил ли я ее просьбу. Она появляется, только когда ей что-нибудь нужно!

Я не ожидала, что его слова так обидят меня. Внутри все задрожало, я закусила губу, а потом тихо произнесла:

– Да, Азриэль, ты прав. – Парень никак не отреагировал, а вот Рахель попыталась мне возразить. Я жестом остановила ее и продолжила: – Мне всегда что-нибудь нужно, какая-то помощь, которую я могу получить только от вас. Но это не значит, что я прихожу только за этим. Вы – единственные люди во всем этом проклятом Городе, которым я могу доверять и которые дороги мне. И если бы я не боялась вызвать подозрения и навлечь на вас неприятности, то приходила бы каждый день распивать чаи и весело болтать. Я никогда не упоминаю вас в разговорах, стараюсь делать вид, что вспоминаю о вашем существовании, только когда меня посылают с очередным запросом. Если бы я всего лишь пользовалась вами, то не стала бы так стараться. Так что не смей говорить мне таких слов! – мои щеки горели.

Когда я выпалила все это, меня вдруг охватил страх. Что если я недостаточно хорошо скрываюсь и могу случайно подставить их? А что… что если мне не стоит им доверять? Я засомневалась лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы внутри зародились неприятное чувство одиночества. Если они выдадут меня Ранко… если он снова заберет меня… Я поняла, что судорожно цепляюсь за подлокотники и почти не дышу. Ненавижу его! Он рушит все, даже не находясь рядом. Я поднялась, мне хотелось поскорее уйти и спрятаться в своей комнате.

– Лиса, постой, – Рахель схватила меня за руку и усадила обратно. – Тебе плохо? Ты побледнела…

– Ничего, – с