class="p1">— Надо, — согласился старый физрук, который, очевидно, был со мной знаком. — И еще надо, что б при этом не ловили. Но этот зачет ты пока что провалил.

— Согласен, — ухмыльнулся я.

Тренер всмотрелся мне в лицо, прищурился.

— Какой-то ты не такой. Ты ж обычно тихий был. А что б с кем-то драться — так это вообще из ряда вон. У тебя что-то случилось?

— Пришлось выбирать — быть тихим или битым.

Взгляд физрука сделался задумчивым. Он легонько кивнул.

— Ладно. Маме твоей я ничего не скажу. Но ты тоже сильно не балуй. Ну, биги на уроки. Скоро звонок.

— Угу, — ответил я и хотел уже отправиться на второй этаж, однако физрук меня окликнул.

— Вова, стой! Все забываю тебя попросить!

— М-м-м-м? — обернулся я.

— Ты же знаешь… — Как-то смутился мужчина. — Я, после того как с твоим папкой беда случилась, с твоей мамой не очень… Злится она на меня.

Не зная, что ответить, чтобы не выдать себя, я только кивнул.

— А у меня до сих пор вещи Сереги, папки твоего, остались. Попроси ее забрать. Неловко мне, что они у меня лежат.

Выходит, этот мужчина дружил с моим отцом. Может, они вместе тренировались или были еще как-то связаны. В любом случае, раз уж Вовина мама его невзлюбила, он прямым образом участвовал во всем том, что случилось с отцом. Возможно, от него я и смогу узнать подробности о его смерти.

— Может, я сам заберу? — Спросил я. — Раз уж мама с вами в контрах. Много там вещей?

— Немного, — задумался мужчина. — Может, так и лучше будет. Не думаю, что Зина вообще их забирать согласиться. Хотя, если ты сам принесешь… Ладно. У тебя, когда занятия заканчиваются?

— В половину второго.

Физрук потер крепкий подбородок.

— Я как раз к этому времени со своими делами разделаюсь. Лады, Вова. Буду тебя ждать после уроков на пионербольной площадке.

— Договорились, — кивнул я, и мужчина протянул мне руку. Я пожал.

— Хорошую ты мне идею предложил, — сказал он как-то грустно. — Так и мне будет сподручней, и Зине, маме твоей, лишний раз нервы трепать не придется.

— Константин Викторович! — Окликнули тренера, и он обернулся.

В школьном зале первого этажа появилась та самая строгая женщина, встречавшая учеников у дверей школы.

— Вы зал подготовили?

— Ну, беги, Вова. Как договаривались, после уроков увидимся, — шепнул мне физрук.

Я кивнул и пошел вверх по лестнице. Услышал в школьном зале, среди рокота разбегавшихся по кабинетам учеников, разговор тренера со строгой женщиной.

— Да вот, Марина Евгеньевна, — отозвался мужчина. — Как раз иду готовить. Машину выписали?

— Выписали. Самосвал с гаража придет во вторник. До того спортинвентарь надо подготовить к перевозке.

— Подготовим, — с каким-то тяжелым вздохом ответил ей физрук. — Только мне пару-тройку молодцов надо из старших классов. Таких, покрепче. Там же все-таки блины да грифы. Нелегкая работа будет.

Блины и грифы? При школе что, есть зал тяжелой атлетики?

Эти слова физрука заставили меня обернуться. Я хотел было сойти вниз. Догнать мужчину, чтобы расспросить, но увидел, как они, вместе со строгой Мариной Евгеньевной скрылись в коридоре, ведущем в неизвестное мне крыло школы. А потом раздался предательский звонок.

Как только прозвенел звонок, пионеры встали со своих мест, вытянулись у парт.

— Всем спасибо, — поднялся учитель Русского и Литературы Георгий Алексеевич — высокий молодой преподаватель в серебристом костюме с отливом. — Домашнее задание все записали? Очень хорошо.

Когда ученики в разнобой попрощались со своим преподавателем, учитель вышел из кабинета.

— Стойте, не спешите расходиться! Ну! Тихо всем! — тут же подоспел на его место Гриша, — у нас для всех есть важное объявление!

Класс притих, весь обратился в слух. Ученики, собирая учебники, внимательно смотрели на их белобрысого самоназванного лидера. Самоназванного, потому что старостой был другой мальчик, по имени Саша. Серьезный и воспитанный, он, однако, был слишком скромным, чтобы поставить спортсмена-Гришу на место.

— Вот блин, — расстроенно протянул Глеб, повесив голову. — Это он про меня сейчас всем скажет. Мне тоже будет бойкот.

— Не будет, — поспешил ответить я.

— Как не будет? Он же сейчас всем объявит…

— Да кто он такой? — Сказал я и, бросив портфель на столе, отправился к доске.

— Как вы знаете, — продолжал тем временем Гриша. — Мы объявили Батону бойкот. Любой, кто заговорит с ним, станет предателем бойкота. Сегодня такой предатель нашелся. Это…

— Твой бойкот несправедливый, — стал я рядом с Гришей.

Ошалевший от такого поворота событий класс притих еще сильнее.

— Бойкот, — холодно сказал мне Гриша, — бойкот предателю!

— Да! — Встал Денис. — Бойкот! Предателю бойкот!

— Бойкот! — Донеслось с задних парт.

— Бойкот!

— Бойкот предателю!

Уже через полминуты весь кабинет гремел от скандирования:

— Бойкот! Бойкот! Бойкот!

Гриша самодовольно уставился на меня. Я лишь наградил его свинцовым взглядом в ответ. Встал, бесстрашно скрестив руки на груди, и принялся уверенно осматривать скандирующих школьников.

— Бойкот! Бойкот! — Стихал общий хор.

Потом он перешел в разнобой голосов, а спустя еще несколько мгновений стих.

— Накричались? — Спросил я. — Ну вот и хорошо. А теперь послушайте меня.

— А когда это у Батона прорезался голос⁈ — Крикнул какой-то мальчишка с середины правого ряда.

— Прорезался, — кивнул я. — Вам бы тоже не мешало, а то идете слепо, как барашки за своим пастухом.

— Это кто ж? — Нахмурил брови Гриша. — Я, что ли, пастух?

— Ну, не я это сказал.

— Бред! Если ты плюнешь в коллектив…

— Да-да, слышал уже, — перебил я белобрысого. — А ты, Гриша, уверен, что сам в коллектив не плевал?

— Чего⁈ — Пошел он, было на меня, но остановился.

Остановился, потому что я не обратил на мальчишку никакого внимания, а только громко заговорил всему классу:

— Я знаю, что меня обвиняют в воровстве! Именно по этому обвинению вы объявили мне бойкот!

— Да! Верно!

— А нечего было общее брать!

— Да!

— Брать общее, — продолжил я. — И правда — тяжелый проступок. Но и наказание без вины виноватого — не легче. Так вот. Все говорят, что