Шрифт:
Закладка:
— В смысле, сынок?
— Свобода для моего народа, мистер, что еще?
Райкер подумал, что это было весело.
— Свобода? Что за гребаная свобода, сынок? Ты осужденный, если ты не заметил. Мы все здесь работаем по-приколу. Мы все просто отбросы общества, выброшенные на обочину.
Джонни сказал ему, что это, безусловно, правда.
А потом Райкер признался, что получил пожизненное за совершение нескольких убийств. Он ворвался в банк, планируя его ограбить. Охранник увидел его и достал оружие, поэтому Райкер поубавил его пыл, а затем, убил еще четырех человек, чтобы они не смогли его опознать.
— Тогда моя голова была полна кошачьего дерьма, сынок, — сказал ему Райкер, — И я не уверен, что это не несколько какашек, все еще застрявших у меня между ушами даже сейчас.
Рассказывая истории, Райкер устроил ему грандиозную экскурсию.
Повел его по мрачному коридору из бетонных блоков, в котором пахло мокрой сталью, слезами и пестицидами, показал ему морозильные камеры. За железными дверями — тела, сгрудившиеся под испачканными белыми простынями, руки, свисающие, все серые и покрытые синяками. Райкер показал ему мясное ассорти — все было плохо. Вот пара чернокожих с перерезанными глотками, вот латиноамериканец, которого забили до смерти так, что теперь его челюсть была прижата к левому уху, а вот какой-то тупой белый парень, который решил вмешаться и ему начисто раскроили голову. Тупые и еще более тупые ублюдки. В камерах тела были не лучше. Глаза выбиты, лица стерты, а кости торчат сквозь грязные холщовые шкуры, как метлы.
Затем Райкер показал ему гараж на заднем дворе, где были сложены все гробы — дешевые сосновые штуковины, сколоченные в столярной мастерской.
— Здесь два вида мертвецов, сынок. Te, на кого претендуют их родственники, и тe, кто в конечном итоге оказываются на Поттерс-Филд. Большинство из этих мальчиков окажутся там из-за того, что их семьям будет за них стыдно.
Вернувшись в офис, Райкер усадил Джонни за письменный стол, дал ему несколько гребаных книг и несколько вестернов в мягкой обложке, велел просто скоротать время и держать двери запертыми. Вот и все.
Затем он дал ему термос с виски.
— Пей от пуза, сынок, — сказал он. — Это одно из преимуществ сортировки мертвых и их проблем.
* * *
Но теперь Джонни был один.
Райкер сказал, что вернется не раньше рассвета.
Tук, тук.
Фундамент не оседал и стены не стонали, это было что-то другое. Что-то плохое. Что-то большое и злое, что не желало, чтобы его игнорировали. Джонни твердил себе, что для того, что он слышал, была очень веская причина. Может быть, какой-нибудь мошенник притворился мертвым или что-то в этом роде… Но он в это не верил.
Резко вдохнув и вытирая холодный пот со лба, он подошел к двери, которая вела в коридор. Он коснулся ее рукой. Холодно, чертовски холодно — вот каково это было. Он чувствовал, как этот холод проникает сквозь его поры, застилая все внутри него ледяным одеялом. Он слышал, как тикают эти чертовы часы, и кровь стучит у него в ушах.
Он снова услышал этот звук, и его сердце болезненно сжалось в груди.
Что-то, что-то живое там, сзади.
Его лицо было плотно, как целлофан, прижато к черепу, плоть неприятно покалывала затылок. Пот выступил у него на глазах, он задрожал, задышал и медленно-медленно облизал губы, чувствуя, как внезапная тяжесть наваливается на него, и понимая, что это безумие. Это безумие имело физическое, зловещее присутствие. Его глаза изучали дверь, выпученные, белые и немигающие.
Хорошо, все, хорошо.
Его рука нащупала дверную ручку и осторожно приоткрыла ее. Колодец движущейся, влажной черноты вздымался над ним, падал на него, поднимался по его ноздрям и опускался в горло, ощущался на языке, как шелк червивого гроба, и вонял мокрыми, истекающими каплями. Он включил свет, прежде чем эта темнота задушила его, осушила, смахнула в морозилку, как отбивную, приготовленную для пикника в следующее воскресенье.
Там была единственная лампочка, и это создавало ползущие тени, делало все еще хуже.
Выйдя из морозильной камеры, уставившись на заклепанную железную дверь, окрашенную в цвет старой крови, и думая, что это похоже на дверь в какой-то старый склеп, Джонни прислушался и поднес пальцы к засову.
Звук там… не этот глухой стук, а шепчущий звук.
Дыхание Джонни застряло в горле, как могильная грязь.
Открой его, открой его ради Бога.
Засов прозвучал в коридоре как гром, лязг и стон. Дверь бесшумно открылась. Пальцы Джонни, теперь они были белыми, как черви, умирающие на солнце, нащупали старомодный выключатель и принесли свет в мир.
Ничего.
Все ящики были закрыты, плиты пола все еще заняты, тележки все еще втиснуты между ними, и все свободное пространство на полу было заполнено закутанными фигурами, ожидающими погребения.
Пальцы Джонни сунули сигарету в рот и он закурил.
Он сделал глубокий, долгий вдох, зная, что здесь ему понадобится немного силы.
Морозильная камера была выложена зеленой плиткой, воняла грязными заводями, слизью, рвотой и замороженным мясом. Джонни зашел туда, переступая и обходя те, что лежали на полу, останавливаясь, по причинам, в которых он даже не был уверен, перед плитой.
Его сердце глухо стучало в груди.
Он взялся за простыню, как за книжную страницу, осторожно потянул ее назад. От тела исходил холодный земляной запах. Большая часть плоти на лице отсутствовала; то, что осталось, было пепельно-серым, испещренным грязью и засохшей кровью. Пуля попала в него, и, судя по всему, крупнокалиберная. Охранник башни. Десны сморщились на зубах, левый глаз был снесен вместе с сопутствующей костной орбитой. Правый глаз был открыт и остекленело смотрел.
На груди что-то лежало.
Джонни сначала подумал, что это какой-то большой паук… Но нет. Просто маленькая фигурка, вылепленная из черной грязи и палочек. Как маленькая куколка. Как, во имя Христа, это туда попало? Джонни уронил простыню, осмотрел еще два тела. Никаких кукол. Но у третьего былa однa, и у четвертого тоже.
Что, черт возьми, это были за люди? Что здесь происходило…
Тук, тук, тук.
Теперь из камер. Как будто что-то внутри отчаянно пыталось выбраться, стуча и колотя. Джонни стало холодно, потом стало жарко, по его коже побежали мурашки, и торнадо белого шума пронесся в его мозгу.
Сейчас что-то происходило. Было прохладное, потрескивающее электричество, резкий запах, движение, ощущение, тяжелое гудящее сознание. У Джонни пересохло во рту, как от опилок, он не
