ней наедине. И еще, когда они всей улицей играли во что-нибудь подвижное, могло создаться впечатление, что Костян присматривает за Лизой, опекает ее, чтобы она не упала и не ушиблась. Он всегда оказывался где-то рядом, будто вырастал из-под земли. Сначала Лизу это немного пугало, но затем она привыкала и стала воспринимать это как нечто естественное.

Оставшись втроем, они занялись раскладкой пасьянса. Собственно, пасьянс раскладывала Лиза, мальчишки лишь наблюдали за процессом и ждали своей очереди. Но чей бы ни был черед, все равно в основном говорила Лиза. Все единодушно считали, что у нее лучше других получается толковать значение картинок, связывать их в общую последовательность возможных событий. С недавнего времени Лизу как раз стали занимать гадания в качестве милого баловства по вечерам. Это было напрямую связано с ее занятиями в театральной студии, ведь теперь она могла попробовать свои силы в столь колоритном образе. Рыжие волосы и зеленые глаза так подходили к амплуа маленькой гадалки, что легендарная фраза Станиславского отпадала сама собой.

Ребята раскладывали пасьянс на события предстоящего лета. Судя по картам, для Лизы и Костяна оно обещало быть полным приятных впечатлений и неожиданных сюрпризов — все, как и полагалось для подросткового лета на даче. Настала очередь Алеши. Хотя он и был самым младшим в этой разновозрастной компании, но все ребята относились к нему с большим уважением. Они знали, что он немного странный и порой может отмочить что-нибудь оригинальное — интересное и непонятное одновременно, — и им это в нем нравилось. Его ценили за рассудительность, за умение держать язык за зубами и за то, что он не был нытиком.

— Что это у тебя такие мрачные карты? — спросила Лиза строгим тоном старшей сестры. — О чем ты думаешь?

Алеша пожал плечами. Лиза показывала на первую карту с изображением горна.

— Эта карта тревоги. Тебя что-то беспокоит… Так… А вот и коромысло, — продолжала Лиза, перейдя к следующей карте. — Тебя точно что-то терзает. Хм. Ты в чем-то не уверен…

Лиза внимательно посмотрела брату в глаза.

— Может, к этому и не стоит так серьезно относиться, — попытался вмешаться Костян.

— Вот и крест, — сказала Лиза, имея в виду новое изображение.

Она немного задумалась, а потом торжественно огласила свой вердикт:

— Тебе нужно будет что-то узнать и принять. Да, я уверена, именно так. Но все будет… Да, все будет просто чудесно. Вот дальше, в самом конце, смотри, подсолнух, а это означает только хорошее.

Тут у Лизы зазвонил телефон:

— Да, мама. Ну… Может, попозже? Ладно, иду.

Лиза принялась собирать карты в колоду.

— Я ухожу. Мама звонила. Я обещала ей кое-что сделать.

— Убраться в своей комнате? — спросил Алеша.

Лиза метнула быстрый взгляд на брата и не ответила. Алеша понял, что выдал лишнее при Костяне. Он искренне огорчился и даже почувствовал гораздо большую неловкость, чем сама Лиза, но сказанного не вернешь. К счастью, фамильной чертой всех Глебовых был добрый нрав — никто из них не мог долго держать обиду или быть жестоким в минуты гнева. Все они были отходчивы, даже самые вспыльчивые из них. Перейдя через дорогу, Лиза обернулась, показала мальчишкам язык и весело крикнула:

— Кто последний, тот дурак!

Они остались вдвоем — самый младший и самый старший из ребячьей команды. Оба какое-то время сидели молча, пока, наконец, не сдался Костян:

— Ладно, Лешка, я пойду домой… Ты выиграл сегодня…

Он пожал руку победителю и отправился на свою дачу.

Алеша сидел и думал про это зачинающееся лето. Отчего-то он был уверен, что оно запомнится ему на всю жизнь. Нельзя сказать, что мальчик так уж сильно, как некоторые считали, любил одиночество, но сейчас было хорошо одному сидеть и знать, что напротив, за бетонкой, на «Зеленой листве» есть целый мир, настоящая вселенная, и сам он — ее неотъемлемая часть.

ГЛАВА 9

ПРО УТЕС, ВЕТЕР И СУРКОВ

Самым главным символом дачного поселка был утес, или гора, как еще его называли. Ну как гора — возвышенность метров под двести, с которой открывался роскошный вид на Волгу и окрестности. Со стороны реки изрезанный крутыми холмами, высокий берег напоминал марсианские виды Коктебеля, а с его вершины открывающиеся дали выглядели в точности как тосканские пейзажи. Каждый отдельный элемент ландшафта здесь был на что-то похож, но при этом все вместе они составляли неповторимый, ни на что не похожий ансамбль. По своей красоте здесь рассветы были равновелики закатам, а сам утес никогда не был одинаковым. С ранней весны и до глубокой осени он менял цвет из-за разнотравья. Общий тон задавали ковыль и полынь. Из-за них утес делался то седым, то плюшевым, то сочно-зеленым, а то и вовсе совершенно выцветшим.

Утес манил точно магнит. Он притягивал к себе небо, солнце, воду, ветер, людей. Проделав приличный путь из города, многие приезжали сюда специально для фотосессий, другие же оказывались здесь транзитом. Прознав о местном чуде, последние прерывали свой долгий путь и сворачивали с трассы, чтобы еще проделать восемь километров до заветной точки. Бывало, что весь день машины только и успевали сменять друг друга, — настоящее паломничество.

Утес был удивительным. В его привлекательности содержалось даже нечто не вполне естественное, не вполне нормальное, сродни мании, как будто дело было вовсе не в тех видах, что открывались, а в нем самом, в его недрах. «А вы думаете, я просто так выбрала это место?» — однажды в порыве откровенности сказала Елене Федоровне Жанна. И та соглашалась, что, дескать, да, и ее, когда она вдали от дачи, так сильно тянет в Пичугино тож, что порой это пугает. И стоит лишь закрыть глаза в минуты особой тоски, как тотчас перед внутренним взором появляется утес, а затем он продолжает напоминать о себе во сне…

Разумеется, во всем дачном поселке не было ни одного человека, кто хотя бы однажды не стоял на утесе. Все дачники любили его и как могли ухаживали. Было непреложным правилом, чтобы представители каждой дачной улицы по графику появлялись здесь для уборки мусора за нерадивыми туристами. И дело тут было вовсе не в мусоре (на самом деле его собиралось немного), а в долге, который следовало отдать утесу. Этот обход совершался всегда на рассвете и обязательно пешком, потому что днем жарко и дела. А утром прогулка точно зарядка, а ведь она так полезна для здоровья!

Сергей Иванович разбудил Алешу, когда только начинало светать.

— Алешка, просыпайся, или я пойду один, — говорил