светать, и народ потянулся из своих комнат на завтрак готовиться к занятиям, заполоняя коридоры, Исаак убежал достаточно далеко, чтобы его потеряли из виду. Лихорадочно пробежав несколько запутанных коридоров, он удачно наткнулся на старого вида лестницу, ведущую на первый этаж, а оттуда и до туалета было пару шагов.

На всякий случай выждав еще минут десять, Исаак медленно вышел из кабинки и приблизился к грязным, серо-бурым раковинам. Из коротких ржавых кранов накрапывали капельки хлорированной воды. В редких мыльницах под заляпанными зеркалами, на подставках лениво плавали бесформенные кусочки бело-желтого мыла. Исаак открыл со скрипом застоявшийся вентиль у одного из кранов, взял в руки то, чему предполагалось быть мылом, и начал усиленно стирать накопившуюся и невольно приобретенную за утро грязь.

В туалете было достаточно тускло, и он явно был не самым лучшим местом в институте. Было заметно по некоторым небольшим лужицам на плитчатом полу и отсутствию бумаги для протирания рук, что здесь редко убираются, да и убирается ли кто вообще? Из десяти кабинок у двух были выломаны дверцы. На зеркале в самом дальнем углу туалета было намазано большими не ровными оранжевыми буквами «НЕТ». Несколько студентов заходили и выходили, неодобрительно смотря, как Исаак рьяно трет друг об друга руки в мыльной, ставшей коричнево-зеленой пене под небольшой струйкой воды.

Убедившись, что руки достаточно очистились от грязи, Исаак принялся за свое лицо, пытаясь хоть как-то ослабить жар. Тяжеловесным грузом накатывалась слабость. Ноги немного подкашивались, и Исаак одной лишь силой воли заставлял их стоять на земле, убедив себя, что по прибытии к информационной стойке он немного посидит, чтобы дать всему отяжелевшему телу отдохнуть.

Достаточно протерев лицо мылом и ополоснувшись, Исаак посмотрел на свое отражение в зеркале и с криком отпрянул назад. Там, собственное отражение смотрело на него в упор с сардонической улыбкой, показывая пальцем на себя, когда как сзади стоял бесформенный полностью черный, как воплощение всей тьмы в мире, силуэт, который начал медленно приближаться к его отражению. По мере приближения этого силуэта все пространство, находящееся за ним, поглощала чернота, как будто бы он зарисовывал все сзади себя густой маслянистой краской. Вот, силуэт уже приблизился к зеркальному Исааку, практически коснулся его, чтобы растворить в своей тьме, как сзади реального Исаака кто-то мягко дотронулся до его спины.

- АААААААААААА!!! - заорал от испуга Исаак, в полуобороте начиная размахивать во все стороны кулаками, хотя нутром понимал, что против чудища это мало поможет.

Наконец, обернувшись, он увидел стоящего перед ним бледного и печально улыбающегося Петра, смущенно выставляя руки перед собой.

- Аааааа, это ты, Петр…Извини, я что-то запаниковал от переутомления…- сказал слабым голосом Исаак, начиная падать в обморок прямо на Петра. Ноги вконец дали слабину, и силы покинули Исаака.

Очнулся Исаак, лежа на лавочке у окна, напротив информационной стойки, к которой он так спешил. Старые круглые механические часы, висящие над стойкой, показывали ровно семь часов утра.

«До начала занятий еще час, - подумал Исаак, протирая глаза и отряхиваясь. - Но как я здесь оказался? Неужели Петр меня сюда тащил? Он знал, что я планировал дойти сюда? Тогда почему снова куда-то исчез и оставил меня одного?». Как ни странно, но небольшой сон без кошмаров дал свои плоды. Исаака перестал жечь жар, а голова, хоть и гудела, а тело наливалось небольшой тяжестью, но колющие боли исчезли, как будто пообещав вернуться снова.

Исаак посмотрел в окно, расположенное над лавкой. Хмурое небо заслоняли угрюмые и надувшиеся тучи, стремящиеся как можно скорее избавиться от своей ноши в виде моросящего дождя. Само окно выходило на задний двор здания института, весь заросший деревьями и всякой растительностью. В серой полумгле Исааку было тяжело что-либо разглядеть в этом миниатюрном лесе, и он отвернулся от окна, разминая шею и плечи.

Ментальное здоровье начало всерьез заботить Исаака. Головные боли, галлюцинации, кошмары, излишняя нервозность очень сильно его беспокоили, приводили в уныние и вызывали бессильную злобу, указывали на его ненормальность в этом и без того ненормальном мире. Если раньше Исаак только сетовал на свою ограниченность и тупость, а после знакомства с Петром даже осознавал некоторую приверженность к избранной группе бунтарей (которая, по всей видимости состояла только из них двоих), то сейчас он просто хотел, чтобы все оставили его в покое, не трогали и не волновали, чтобы он просто жил, а не пытался существовать.

Информационная стойка представляла собой обычное пространство, огороженное полупрозрачной стенкой: со столом, настольной лампой, тумбой, а также расположившимся чуть поодаль большого светлого-зеленого цветка в кубообразном горшке. За столом, напичканным ворохом бумаг, сидела низкая бледная женщина лет сорока-сорока пяти, с непроницаемым каменным выражением лица, как будто его искусственно изваяли из белого мрамора. Она была одета в строгий деловой костюм: черные пиджак и брюки, белая блузка, сверкающие от света настольной лампы прямоугольные очки — ничего лишнего. У нее были абсолютно невыразительные черты лица: возможно, в Совете сочли удачной идеей взять на эту работу как можно более не примечательного серого человека, которого мало кто мог бы запомнить хоть по каким-нибудь приметам. На бейджике сурово красовалась надпись ровными прописными буквами — «Аполлинария».

«Какое интересное имя», - подумал Исаак, подходя к стойке. Аполлинария заполняла черной гелиевой ручкой документы, и, не моргая, смотрела прямо на бумагу. Ее движения оставались размеренными и механическими, как будто она была заведенным роботом на службе у высокоразвитой цивилизации, однако небольшие, не скрытые синяки под глазами и спокойное дыхание выдавали в ней усердно трудящегося, но все же человека.

- Кхммм...извините? - обратился Исаак к занятой женщине за помощью. Аполлинария не обратила на него ни малейшего внимания, продолжая делать заметки и заполнять данные. Возникла звенящая тишина. Секундные стрелки часов сверху отстукивали свой незримый такт. Дождь за окном рассыпал крохотные капли во все стороны. Ручка скрипела по желтой, слегка шершавой бумаге.

- Я вас слушаю, - сказала Аполлинария монотонным голосом так внезапно, что Исаак чуть не подпрыгнул от неожиданности.

- Мне нужно узнать, на каком этаже и в каком секторе находится библиотека.

- Ваше имя.

- Исаак.

- Год обучения.

- Второй год.

- Номер вашей жилой комнаты.

- 28. Третий этаж.

- Ваш идентификационный номер учащегося ИИМЭиТ.

- Ээээ...я не помню его.

- Мне нужен ваш