Кроме военнослужащих, еще около 320 тыс. гражданских лиц польской национальности были выселены в восточные и северные районы СССР из Западной Белоруссии и Западной Украины в ходе четырех волн депортации, состоявшихся в 1939–1941 гг.[256] Их правовой статус в местах спецпоселений был аналогичен статусу раскулаченных – промежуточный между добровольными переселенцами и заключенными. Они поселялись под надзором комендатур НКВД чаще всего в спецпоселках, построенных ранее раскулаченными при производственных объектах и стройках НКВД. От заключенных их отличало бесконвойное перемещение с разрешения коменданта спецпоселка[257].

Осложнение международной обстановки и назревание военного столкновения с гитлеровской Германией ставили на повестку дня использование в грядущей борьбе масс интернированных поляков, а заодно и бывших военнослужащих чехословацкой армии, интернированных в 1939 г. Осенью 1940 г., то есть уже после казни польских офицеров, советские спецслужбы по указанию И.В. Сталина прорабатывали возможность формирования польского соединения на территории СССР, для чего в лагерях НКВД СССР бы произведен учет контингента военнопленных поляков, а также осуществлена фильтрация высшего и старшего офицерства и проведены предварительные беседы на предмет выяснения их политической позиции – в частности, отношения к эмигрантскому правительству В. Сикорского, Германии, Англии и Франции. Был отобран костяк старших офицеров, готовых к сотрудничеству с советскими властями, которым предлагалось «переговорить в конспиративной форме со своими единомышленниками в лагерях для военнопленных поляков и отобрать кадровый состав будущей дивизии»[258]. Судя по докладной записке Л.П. Берии, направленной И.В. Сталину 2 ноября 1940 г., указания последнего находились в стадии практической проработки не только сотрудниками спецслужб, но и «специально выделенными работниками» Генерального штаба Красной армии.

Побудительным мотивом к проработке вопроса о польском воинском формировании в СССР могло служить не только все более четкое осознание неизбежности войны с гитлеровской Германией, но и концептуальное положение о ведении войны «на чужой территории». Это означало, что театру военных действий предстояло находиться на польских землях и вне зависимости от сценария начала войны (превентивно-наступательного или контрнаступательного) не было бы лишним располагать польской воинской частью, которая потенциально могла бы выступать от имени «какого-то польского государственного или квазигосударственного образования… во главе с людьми (необязательно коммунистами), признающими абсолютное доминирование СССР»[259]. С этой целью власти СССР искали авторитетного польского генерала, который бы согласился возглавить польское воинское формирование и привлечь на свою сторону военнопленных. В ходе переговоров с тремя из оставшимися в живых польскими генералами по крайней мере один – М. Янушайтис – высказал намерение возглавить польскую воинскую часть без оглядки на мнение эмигрантского правительства В. Сикорского, от обязательств перед которым он считал себя свободным после поражения в войне с Германией. Удалось также выявить группу «толковых, знающих военное дело, правильно политически мыслящих и искренних полковников и подполковников»[260], в числе которых оказался З. Берлинг, который, по свидетельству очевидцев, «отличался особым рвением» в сотрудничестве с советскими спецслужбами. Все отобранные старшие офицеры были отправлены на спецобъект НКВД – дачу в Малаховке, получившую у поляков ироничное наименование «вилла наслаждений» из-за неслыханных бытовых удобств, предоставленных им после месяцев лагерей[261]. Между постояльцами «виллы» шли острые политические дискуссии о судьбах Польши, и из их числа постепенно подбирался коллектив, который считал приемлемым вариант «17-й республики» СССР по примеру недавних превращений Балтийских государств. По крайней мере, как считал сторонник этой идеи З. Берлинг, такой путь был меньшим из зол по сравнению с нацизмом и оставлял надежду на поиск «третьего пути» для Польши в дальнейшем[262].

Одновременно шла работа с бывшими военнослужащими чехословацкой армии, интернированными на территории Польши в сентябре 1939 г. и содержавшимися в более благоприятных условиях, чем поляки. Таковых оказалось 577 человек, и большинство из них готовы были к сотрудничеству с советскими властями. Инициатором формирования воинской части в СССР в начале октября 1940 г. выступил командир Чешского и словацкого легиона подполковник Л. Свобода[263]. Опрошенные в советских лагерях НКВД чехословацкие офицеры заявляли, что готовы вступить в формирующуюся чехословацкую часть и воевать «по приказу Бенеша или, как минимум, своего командира, полковника Свобода»[264]. Сам Л. Свобода с согласия чехословацкого президента в изгнании Э. Бенеша приезжал в ноябре 1940 г. в Москву и получил заверения в том, что проект чехословацкой воинской части в СССР будет реализован[265].

Из того незначительного документального материала, который имеется в нашем распоряжении, нет ясности, какие именно воинские части планировалось формировать из поляков и чехословаков – в составе Красной армии или вне ее. То или иное решение вопроса могло указывать и на более общий взгляд на дальнейшие перспективы государственности для этих стран (конечно, прежде всего речь идет о Польше). Содержание докладной записки Л.П. Берии скорее указывает, что в ноябре 1940 г. этот вопрос не был предрешен – в частности, не был определен даже род оружия будущего формирования. Сам польский вопрос стоял на повестке в большой дипломатической игре между Советским Союзом, Германией и Великобританией. Однако за считаные дни до начала войны Политбюро ЦК ВКП(б) приняло другое решение: сформировать стрелковую дивизию в составе Красной армии, но «укомплектованную личным составом польской национальности и знающими польский язык». Косвенно это указывает на то, что победила концепция «17-й республики». Был выбран и самый простой и быстрый способ пере-укомплектования поляками уже готовой стрелковой дивизии Красной армии до численности 10 298 человек[266].

В первые дни войны по инерции продолжалась реализация этого решения. 26 июня 1941 г. С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков представили соответствующие соображения[267]. Однако обстоятельства начала войны потребовали кардинально скорректировать планы по созданию польских и других иностранных формирований, подключив к их реализации легитимные правительства в изгнании, поскольку на первое место выступила необходимость формирования международной коалиции борьбы с нацизмом. Иностранные формирования становились не внутриполитическим фактором, как это было во время Гражданской войны, а полноценным элементом и аргументом международных отношений. И эта ключевая роль сохранялась за ними в течение всей Великой Отечественной войны.

Глава 5

Организационные основы иностранных формирований, созданных в СССР в годы Великой Отечественной войны

Строительство иностранных воинских формирований в СССР в годы Великой Отечественной войны не имело единого замысла. Оно являлось продуктом политической импровизации советского руководства, учитывавшего не только и не столько военные, сколько внешнеполитические резоны для Советского Союза. В первые годы войны на правах союзных войск формировались польские, чехословацкие, югославские, французские части. В последний период широко использовался быстро растущий ресурс военнопленных армий, противостоящих СССР. Формировались румынские, венгерские части, реорганизовывалась болгарская армия.

Чаще всего государственные решения