Шрифт:
Закладка:
Первыми я понес сумки с наличкой и оружием "Hammer Industries". Память Галлахера передалась мне практически полностью, но вот в чем проблема, не смотря на старания Паутины, человеческий мозг, мой мозг, пусть и с некоторыми паучьими дополнениями, был чисто физически не способен поглотить и адекватно переварить объем информации в лет так двадцать чужой жизни. Возможно, это не спечет мою нервную систему в однородную кашицу, но по личности будет нанесен катастрофический урон, вплоть до риска сойти с ума или стать кадавром из Питера Паркера и Джонатана Галлахера. Ограничители... я буквально соткан из ограничителей, которые не дают мне саморазрушиться. Так что разномастные данные запутались в нитях Паутины, выдаиваясь по тоненькой струйке в мой разум, в основном на интересующие меня темы. Интернет-поисковик, если угодно говорить аналогиями, задал вопрос и Паутина расцветает окошками воспоминаний, в которые можно погрузиться, впитывая интересующие сведения, разбавленные эмоциональным и мысленным мусором.
Джонни вообще не отстреливал ничего в магии. Чистый юзер, который осведомлен исключительно о существовании кнопки "вкл/выкл" на боку системника и как с помощью файла "setap" установить игрушку. Игрушкой оказалось собственное клонирование и метание фиолетового огня, который вопреки моим РПГ-шным ожиданиям мог представать не только в виде серпа, но и принимая любую форму, какую только захочет создатель. Галлахер не знал того, как работает магия, почему она работает, зачем и с чего именно таким образом.
Печально.
Цветы и шрамы ч. 2
Ограниченные зомби не могли понять его мотивов и целей. Они боязливо называли его психопатом, ибо краем подсознания, затянутого пеленой отчаяния, они понимали, что он такое, кто он такой.
Они боялись спасения.
Жалкие зомби... Виктор не злился за это на них. Как можно злится на кого-то за то, над чем он не властен? Они погрязли в грязи смерти наяву, захлебываются ею, она глубоко въелась в них, настолько, что протянутая рука помощи воспринимается, как злая насмешка.
В их глазах нет мыслей. Они зомби, животные...
Дом - работа - дом.
Набор бессмысленных действий, которые они проворачивают раз за разом, снова и снова в надежде получить иной результат. Какой? Они сами понятия не имеют. Безнадежность и отчаяние пропитывает их сердца, изливаясь потоками густого дыма из зрачков и лживых ртов. Пустота разъедает их нутро, а они даже не могут этого понять.
Быть Спасителем - неблагодарная работа, даже не работа, а призвание. Но Зас не жаловался. Он спасет всех, до кого только сможет дотянуться.
Его пытались остановить. Стены Аркхэма буквально сочатся пустотой рода людского. Когда-нибудь он освободит это место, очистит его в пламени взрыва, ибо только смерть способна сделать человека...
Настоящая и живая.
Когда он посмотрел в ее глаза привычный мир рухнул.
Вой сирены.
Несомненный плюс нахождения в психиатрической лечебнице - свободное время. Тратить его было ровно два способа, тренироваться и пересчитывать шрамы. Виктор помнил сколько на нем рубцов и мог воскресить в памяти лицо каждого убитого, но их пересчитывание... это напоминало безмолвную молитву с которой ветераны перебирают жетоны павших сослуживцев. Зас освободил их от бессмысленности жизни. Даровал истинную награду - блаженство смерти, которое испепелило пустоту ходячих мертвецов. Двести семьдесят девять. По сравнению с миллиардами населения планеты Земля - это ничто. Капля в бесконечности, которая к тому же восполнилась меньше чем за сутки - какая там рождаемость? Это немного, но это честная работа. Он делал все что мог.
Охрана отвлеклась на сигнал тревоги. Фатальная ошибка.
Тело Виктора за сотни часов тренировок приобрело невероятную гибкость. Сила, ловкость, интеллект и мотивация - у него нет суперспособностей так что пришлось сломать прежнего себя, жалкого и бессмысленного, слепого и глухого, как остальные люди миллионера, проигравшего все состояние в казино Пингвина, и стать машиной смерти. Неумолимым оружием, воплощенным в тугих жгутах мышц и сухожилий. С его пиком физической формы, разработанными суставами и полным игнорированием болевых ощущений перевести скованные наручниками руки из положения за спиной в положение перед собой дело пары секунд.
Первый, его вроде бы звали Джимми или Лоуренс, потянулся к шокеру. Не успел. Тело Заса вбивает его в стену. Эти глаза... кого бы Виктор не убивал, женщин, детей, стариков, мужчин, негров, латиносов, белых, азиатов, метисов, мулатов, он видел лишь пустоту в их глазницах. Тотальное и абсолютное ничто. И это страшно. Страшно, что они существуют с этим и не способны этого даже осознать. Заблудшие глупцы...
У него мощные челюсти. Рывок головой вперед, вгоняя переднюю часть черепа в шею зомби, раскрывая рот. Нитка слюны пачкает воротник тюремной робы. Зубы впиваются в участок кожи чуть выше воротника бронежилета. Стиснуть зубы, чувствуя вкус кожи. Сильнее сдавить, пока в рот не хлынет кровь. И дернуться в сторону, вырывая шматок мышц и сонной артерии. Кровь пачкает лицо и одежду. Неровным потоком хлещет на пол и стену. Куски кожи застревают между зубов, забиваются в глотку, пытаясь спровоцировать приступ мертворожденного кашля, выворачивающего тело наизнанку. Двести восемьдесят. Двести восемьдесят спасенных - он запомнит это число и потом сделает новую зарубку на своем теле, своем трактате о искоренении пустоты, о безвозмездной помощи слепым дуракам, не желающим принимать эту самую помощь.
Боль пронизывает все тело, сводя судорогой каждую мышцу. Но этой боли недостаточно, чтобы вывести из боя инструмент спасения заблудших человеческих душ. Второго звали Николас. Николас Родригес, смуглый, крепкий, широкоплечий. Пинок в колено, он теряет равновесие. Доведенный до автоматизма перехват запястья и предплечья, кратно
