Шрифт:
Закладка:
И вот однажды Лесков сказал ему:
— Что-то ты у нас, Ванюша, внизу засиделся. Помоги-ка вот этот провод наверх затянуть и по балке до конца протянешь.
Посмотрел Иван вверх — высоко. Шапка свалилась. Вздохнул, взялся за провод, полез. А провод медный, в палец толщиной, книзу тянет. Добрался до балки, присел дух перевести. «Как же я по балке-то с ним пойду?» — думает.
Пока сидел да вздыхал, видит — и электрики к нему лезут, ходко так с уголка на уголок ноги ставят, на ходу смеются, друг с другом разговаривают.
— Не робей, — говорят, — Ванюша!
Дружно все за провод взялись, Ефремова посреди поставили. А только с непривычки все же качает Ивана из стороны в сторону. Вниз глянул — где-то далеко в ямах землекопы, арматурщики копаются, бетон в тачках везут. А ребята шутят, подбадривают.
— Ты, — говорят, — вниз не смотри. Перед собой смотреть нужно!
Уставился Иван в спину переднего и, как сонный, ноги переставляет.
А позже ко всему привык. Любая высота нипочем. И во все вникать стал. В моторах с электриками стал копаться.
Осенью тридцатого послали Ефремова учиться на электрика. Выучился, приехал — и прямо в лесковскую бригаду:
— Принимайте! Подручный электрослесаря третьего разряда.
* * *Одним из тех пяти шатурских ребят, которые стали первыми на Шатуре комсомольцами, был и шестнадцатилетний паренек Ваня Соловьев.
Впервые я узнал о нем из дневника того же Алеши Радченко. Раскрыл тетрадь с картонными корочками, и среди многих других записей прочел:
«3/1-20 г… мама довольна успехами вечерников… Среди этих вечерников оказалось два чуть не гения: один, который пишет замечательные стихи на современные темы, и другой — наш складской мальчик Ваня Соловьев 16-ти лет, который поступил совсем малограмотным и теперь перегнал всех своих товарищей. Он готовится учиться на инженера».
Алеша не ошибся.
Мальчик Ваня Соловьев действительно стал инженером, а затем и профессором, доктором технических наук. Много лет Иван Иванович Соловьев читал студентам лекции и писал книги о релейной защите.
Что такое релейная защита? А вот что: оборвался провод на высоковольтной линии, повредилась электрическая машина или аппарат. Так не дать аварии разрастись. Остальные электрические установки должны остаться в работе.
Это как при гангрене: сразу же нужно отсечь зараженный палец. Не успел, промедлил — отрезай руку до локтя, иначе умрет человек.
В электрических системах управляют такими ампутациями аппараты-реле. Это по их командам отсекаются поврежденные участки.
Мы, горожане, уже не помним случая, чтобы наш дом, улица, завод, на котором мы работаем, остались без света, без электрической энергии. Ветер гнет деревья, удары грома сотрясают стены, а в квартире светло, уютно. Говорит радио, светится экран телевизора. Это не значит, конечно, что в энергетических системах нигде и ничего не повреждается. Бывает, что налетающая буря гнет и ломает опоры высоковольтных линий, разбивает в мелкую крошку фарфоровые изоляторы, рвет провода.
Но всякий раз приборы, называемые реле, отключают повредившиеся участки, а автоматы немедленно включают резервные линии, трансформаторы. Делается все это так быстро, что мы с вами и моргнуть не успеваем.
Без релейной защиты и автоматики невозможно было бы бесперебойно питать электрической энергией города и заводы.
Вот почему труды Ивана Ивановича Соловьева изучают студенты вузов и техникумов, инженеры электрических станций и работники высоковольтных сетей.
Чтобы поговорить с профессором Соловьевым, я отправился в Московский ордена Ленина энергетический институт.
Встретил меня Иван Иванович очень душевно. Впрочем, вскоре узнал я, что Соловьев так отзывчив ко всем, кто бы и с чем ни пришел к нему. А особенно увлекается, вспоминая Шатуру. Ведь именно Шатура дала Ване Соловьеву путевку в большую науку.
Рассказ 7
Об одном магистре электротехнических наук Соединенных Штатов Америки
Двенадцать детей было в семье, а отчим получал девять рублей в месяц. В одиннадцать лет Ваня совсем ушел из дому на заработки: менял шпалы на железнодорожных путях, мыл посуду в трактире.
В июне восемнадцатого пятнадцатилетний Ваня Соловьев пришел на Шатурское строительство.
На Шатурторфе строилась узкоколейка. Десятник Крюков спросил у Соловьева:
— Сколько лет-то?
— Шестнадцать, — приврал Иван.
— Ой ли? — с сомнением протянул Крюков. Посмотрел на заплатанную рубашонку, на старенькие лапотки и подвел Соловьева к груде лопат: — Выбирай.
Ловкого паренька присмотрел заведующий складами Василий Леонтьевич Бургман.
— Присылай-ка ты ко мне этого мальца, — сказал он Крюкову. — Пусть на складах порядок наведет, контору убирает.
В девятнадцатом, когда Василий Палагин стал сколачивать на Шатуре комсомольскую ячейку, одним из первых вступил в нее Ваня Соловьев. Вместе с другими комсомольцами по ночам охранял склады, мастерские. И все время учился.
А еще любил Ваня участвовать в спектаклях. Играл увлеченно, с азартом. Многие говорили ему:
— Быть тебе, Иван, артистом!
Да и он сам теперь частенько подумывал: «Может быть, и вправду в театральное?..» Но любовь к технике все-таки пересилила.
В августе двадцать первого комсомольцы проводили Соловьева учиться. В Московский рабфак имени Калинина. А весной двадцать третьего он получил путевку в институт и сдал свои документы в институт Народного хозяйства имени Плеханова. На электропромышленный факультет.
В двадцать четвертом, когда объявлен был Ленинский призыв, подал Иван заявление в партию.
Тридцать первый год. Гамбург. От причала отошел в Нью-Йорк немецкий пароход «Бремен». В числе пассажиров — группа советских аспирантов различных технических специальностей. Едут продолжать учение в
