Шрифт:
Закладка:
— Вы чем-то обеспокоены? — раздался голос Максимилиана. Она была так увлечена своими мыслями, что едва ли замечала его присутствие рядом с собой. Вот-вот должны были подать экипаж. Она перевела взгляд на мужчину, пристально вглядывавшегося в её лицо. Сегодня он выглядел гораздо приятнее, чем обычно, и даже улыбался временами, сменил облачение на мягко-серый костюм и синюю рубашку. Весь его облик неуловимо, но изменился в лучшую сторону, и он казался моложе обыкновенного.
— Спасибо за участие, — ровно отозвалась Эмилия. Добавить что-то ещё она не успела: слуга доложил, что экипаж дожидается их уже во дворе. Нужно было ехать. Эмилия попрощалась с отцом. Тревога кольнула сердце от его изнеможённого вида, добавив серых красок в общий настрой.
— Может, всё же поделитесь со мной, как с добрым приятелем, что вас гложет? — внезапно спросил Максимилиан, едва с момента отъезда экипажа прошло пару минут.
— Обычные заботы, как и у обычных смертных, — Эмилия устремила свой взгляд в окно экипажа, задёрнутое полупрозрачным тюлем.
Максимилиан хрипло рассмеялся, подавшись вперёд:
— Наверняка, сегодня вы не смотрелись в зеркало, если говорите о себе в таком тоне.
Внезапно он поднялся и уселся на сиденье рядом с Эмилией, задёрнул рукой плотные шторы и обхватил рукой за талию, притягивая к себе.
— Что вы себе позволяете? — возмутилась Эмилия, но на рот легла его ладонь, и он горячо зашептал ей на ухо:
— Не кричите, прелестница! Вы же не хотите вызвать еще одну волну слухов, кроме той, что уже будоражит пресные умы обывателей этого мелкого городка. Если не будете кричать, отпущу.
Она согласно кивнула. Максимилиан неспешно убрал ладонь, не преминув огладить кожу щеки.
— Непривычно видеть вас такой грустной и подавленной. Что случилось, Эмилия?
— Вы обещали отпустить меня, — напомнила она ему. Мужские руки всё ещё держали её за талию.
— Отпущу, как только прекрасная нимфа приоткроет мне тайну своей печали, — улыбнувшись произнёс мужчина, — такая соблазнительная прелестница не должна сидеть с потухшим взором, задумываясь о чем-то неприятном. Будь моя воля, я бы непременно прогнал тоску и скорбь, но, боюсь, методы покажутся вам возмутительными. Если даже невинное объятие заставляет вас краснеть и трепетать. Или за этим кроется страстная натура, желающая большего, но не отдающая себе в этом отчёта?
— Возмутительная наглость, — Эмилия уперлась кулачками в грудь мужчины, подавляющего её своей волей.
— Так-то лучше, — довольно усмехнулся мужчина, — подобные эмоции лучше пресной скорби.
Он сжал талию девушки и прижал к себе напоследок, заставив слабо вскрикнуть от силы объятий, а затем, как ни в чём не бывало, вернулся на своё место.
— Итак… Что вас тревожит? Можете быть со мной честной — и взамен обещаю не смущать вас… слишком сильно.
— По вашему, я сию же минуту преисполнюсь благодарности и примусь изливать душу?
— Разумеется. Или я сделаю как раз то, что мне хочется больше всего — перестану держать себя в руках. А у вас недостанет сил противиться моим объятиям. Вы сами пожелали пойти мне навстречу ещё там, в сквере. Многообещающе и зазывно сверкали глазами. Я могу перестать казаться джентльменом… Если вам так будет угодно. А сейчас кажется, что вы только этого и ждёте.
Эмилия невольно поёжилась: он сумасшедший. Зачем она только ввязалась добровольно в эту игру?
— Не льстите себе, Максимилиан, больше прочих. Мне не даёт покоя состояние отца, только и всего.
— А я слышал иное. Что Тиммонс и Томпсон обсуждали возможность брака своих детей…
— И это тоже! — голос невольно повысился.
— Не сдерживайте себя. Нет ничего хуже, чем сгорать от злобы, не имея возможности дать ей выход.
— Я не желаю сочетаться браком по чьей бы то ни было указке. Даже отца. А в последнее время он поднимает тему брака слишком часто, чтобы не обращать на это внимания.
— Чем вас не устраивает кандидатура Тома? — лениво поинтересовался мужчина, — молод, при деньгах, в данное время, и подаёт большие надежды.
— О, прекратите! С таким же успехом я могла бы сочетаться браком с одним из псов на отцовской псарне, который так же усердно лижет руку и таскается по пятам, вынюхивая что-то!
Она поняла, что перегнула палку, но Максимилиан весело засмеялся:
— Я же говорил, что вам противно общество, вас окружающее. Вы считаете себя лучше них, и вполне заслуженно. Они — стадо овец, способных лишь жевать траву, а у вас имеются острые коготки и зубки. Вы — хищник по натуре, и вам претит овца, желающая занять место подле вас. Выбирайте спутника себе по зубам, только и всего.
— Вам, мужчинам, легко говорить, — фыркнула Эмилия, — вы гораздо более свободны в выборе и обязательствах.
— Вы в свою очередь тоже могли бы чувствовать себя свободно и жить иначе, найдя соратника по духу, способного оценить вас по достоинству.
— Всё это было и останется пустыми словами.
— Не только, — возразил Максимилиан. На мгновение в экипаже повисла гнетущая тишина. Эмилия поинтересовалась со смехом:
— Уж не себя ли вы предлагаете?
— А что вас так насмешило? Вы далеко не глупы, несмотря на свой возраст. И довольно наблюдательны. И вы не могли не заметить того притяжения, что витает в воздухе каждый раз, когда мы с вами оказываемся рядом. Вы начинаете волноваться и говорить необдуманно, несёте своим восхитительным ротиком то, чего не сказали бы другому мужчине. Вам просто недостает опыта, чтобы распознать в происходящем знаки…
— Какие же?
— Мы идеально подходим друг другу, только и всего. Возможно, мои слова кажутся вам безумными, но вы уже принадлежите мне, хотя и не признаете этого.
Лицо девушки полыхнуло. Экипаж остановился.
— Да, вы правы, — согласилась Эмилия. На губах Максимилиана заиграла улыбка, и следом она добавила, — Вы — безумец. Нам пора идти.
— Подумайте, Эмилия, — не торопился выходить Максимилиан, — я не раскидываюсь подобными предложениями.
— В вашем предложении что-то есть. И если быть откровенной, а именно этого вы, по всей видимости, ждёте, я предпочту упражняться
