– Причем, заметьте, Карл сделал это, когда парню исполнилось шестнадцать: нечасто детей забирают в таком возрасте!

– Тут я с вами соглашусь, – кивнула Суркова. – Мне приходилось сталкиваться с органами опеки, и я пришла к выводу, что самый популярный возраст усыновления – до двух лет, следующий – до шести, а после десяти уже практически нет шансов, если только не в профессиональную приемную семью… А Роман усыновлен или взят под опеку?

– Вдова утверждает, что усыновлен: она просила Карла не торопиться и сначала оформить опекунство, но тот уперся.

– Занятно… С одной стороны, понять можно, ведь он потерял сына, но с другой – не проще ли взять мальчика помладше?

– Я тоже так считаю, но, видно, у Карла были свои причины!

– Похоже на то. Так вот, возвращаясь к адвокату: Роман, насколько я знаю, отказывается признать вину и продолжает твердить, что ничего не помнит о дне убийства, однако мне кажется, семейный адвокат вряд ли настроен его защищать.

– Предложить ему общественного?

– Дело слишком запутанное, а вы ведь понимаете, что у общественника не будет времени вникнуть в ситуацию. Попробуйте предложить ему Марину Бондаренко!

– Бондаренко?! – изумилась Лера. – Но ведь она дорого стоит, да и вряд ли станет…

– Станет, – перебила девушку Суркова. – Если Роман согласен, я ей позвоню. Но это еще не все. Сегодня утром он загремел в лазарет.

– Что случилось? – встрепенулась Лера и покраснела: ей стало стыдно за то, что Суркова, не имеющая непосредственного отношения к Вагнеру, знает о нем больше, чем она, следователь по делу!

– Похоже, случилась потасовка в камере, где он сидит. Подробностей, извините, не знаю.

– Я прямо сейчас поеду!

– Отличная мысль! И держите меня в курсе, ладно?

* * *

Логинов не стал откладывать дело в долгий ящик и, распределив возможных свидетелей между всеми, отправился к Ольге Вагнер. Она проживала в доме сталинской постройки в районе Смольного – там, где располагается так называемая номенклатурная недвижимость, недавно подвергшаяся капремонту, а потому выглядевшая гораздо привлекательнее депрессивных «сталинок», выстроенных когда-то вблизи заводов и фабрик. В таких домах предусматривались лифт и индивидуальные мусоропроводы на кухнях, а также кабинеты, библиотеки, детские и даже комнаты для прислуги. Потолки в квартире, куда Виктора впустила молодая женщина, работавшая у Ольги горничной, превышали три метра, а в гостиной, куда она его проводила, находился отреставрированный камин, выложенный сине-белыми изразцами – неработающий, но дающий представление о том, как выглядело помещение до того, как топку дровами в черте города запретили законом.

Ольга заставила себя ждать, появившись из смежной комнаты лишь через пятнадцать минут. На ней красовался расписной японский халат – видимо, она не сочла оперативного сотрудника СК достаточно важной персоной для того, чтобы переодеться. Однако, судя по изменившемуся выражению ее лица, можно было предположить, что женщина пожалела об этом при виде симпатичного, неплохо одетого мужчины.

– О чем вы хотели поговорить? – томно взмахнув наращенными ресницами, спросила Ольга, усевшись в мягкое кресло и грациозным жестом указав гостю на соседнее.

– Об убийстве вашего бывшего свекра.

– А-а-а… Ну да, слышала, слышала.

Интересная реакция, подумал Логинов. С другой стороны, Ольга ведь снова вышла замуж, а значит, покойный свекор, если судить по закону, больше не приходится ей родственником!

– А вы слышали, кого подозревают в убийстве?

– Приемного сына Карла?

Значит, Ольга все же следит не только за новостями, но и за жизнью семьи, быть частью которой она давно перестала.

– Верно, – подтвердил опер. – Что вы можете о нем рассказать?

– О Романе? Да ничего! Карл усыновил его, когда Георгий уже погиб, так что…

В этот момент в коридоре раздались какие-то звуки, тихий разговор, после чего в комнату стремительным шагом вошла девушка. Вернее, даже, пожалуй, девочка: она выглядела очень молоденькой и миниатюрной в школьной форме в красную и коричневую клетку, длинных белых гольфах и черных лаковых туфлях. Волосы ее были завязаны в «конский хвост» и туго стянуты на затылке. На вид Виктор дал бы ей не больше пятнадцати, но если это дочь Ольги Эльза, то ей уже стукнуло семнадцать. Значит, она все-таки заходит к матери, хоть и живет у деда?

– Ма, мне нужны мои учебники по китайскому… – начала было она, но, заметив Логинова, осеклась.

– Они в твоей комнате, – ответила мать. – Ты бы хоть позвонила, если собиралась прийти!

Занятные отношения: дочке, выходит, без предупреждения нельзя появиться в собственном доме?

– Я не собираюсь оставаться! – огрызнулась девица и с интересом окинула опера взглядом. – Вы кто? – спросила она, ничуть не стесняясь.

– Это – человек из Следственного комитета, – ответила Ольга, прежде чем Логинов успел открыть рот.

– Из-за дедушки? – догадалась Эльза и, вместо того чтобы отправиться за книгами, подошла и опустилась на диван напротив матери и Виктора. – Его убили, – добавила она, словно в этом оставались какие-то сомнения. – Вы ищете убийцу?

– Тебе что-нибудь об этом известно?

Девушка покачала головой.

– В тот день мы с братом поехали на день рождения к его другу, – пояснила она. – Так что, когда все произошло, нас в доме не было… Если бы остались, может, дедушка не умер бы? – Она посмотрела на Виктора – как ему показалось, в надежде, что он опровергнет ее слова. Что ж, он бы тоже испытывал чувство вины, если бы такое, не дай бог, произошло с ним!

– Вряд ли, – сказал он. – Скорее всего, вы с братом тоже были бы в опасности… Или вашего деда убили бы в другой день: вы же не можете все время сидеть дома! Ему что, угрожали?

– Угрожали? Дедушке?!

– Просто мне показалось…

– Да нет, я просто подумала, что дедушка находился в доме совсем один, даже слуг отпустили… И Луиза, гадина, усвистала в свой театр – вот нельзя было пропустить, никак!

– Эля, мы же договаривались! – поморщилась Ольга, хотя было очевидно, что ей глубоко наплевать на то, как ее дочурка относится к вдове деда.

– Я правду говорю – гадина она, Луиза! – упрямо вздернула подбородок девочка. – Только собой занята, шляется целыми днями… А вот чем она, спрашивается, занята с утра до вечера? Дед на работу ходит… ходил, то есть, а она?

– Похоже, вы не ладите? – пробормотал Логинов.

– С Луизой-то? Да она же всех ненавидит, за что же ее любить! Постоянно называет нас с Антошкой нахлебниками – дескать, дед слишком много на нас тратит… А нам что, придется убираться из дома, да? Луиза ведь теперь получит все!

– Не стоит торопиться с выводами, – решил успокоить ее опер. – Никто не имеет права выгнать вас из дома, в котором вы проживали столько лет! По крайней мере, до вступления Луизы в