— Не знаю, мне так кажется, — пожал я плечами, коря себя за то, что вообще об этом сказал. Ну не говорить же им, что теперь в нашем роду в ближайшие семь поколений не появится ни одного мужчины.

— Мне тоже так кажется, — не переставая улыбаться, сказала мама, гладя живот.

Мы с отцом обменялись тревожными взглядами. Отец мрачно едва заметно покачал головой.

— Как, кстати, настрой, Ярослав? Готов к учебе? — резко переключился отец, сменив тему.

— Готов, — отмахнулся я. — А у нас как дела?

— Дел невпроворот, — наигранно вздохнул отец, что не ускользнуло от взгляда мамы. Она теперь с подозрительностью смотрела на него.

— Мы с Олегом едва ли успеваем все разгребать, — продолжал говорить папа, — пытались подключить к делу Свята, но он такой нерасторопный…. Ничего, в любом случае — мы со всем справимся.

— А что насчет условий по размеру налога? — осторожно спросил я в надежде, что сейчас отец что-нибудь да расскажет.

— Условия те же, и боюсь, они не изменятся, — грозно посмотрел на меня отец, давая понять, что эту тему он со мной обсуждать не хочет.

— А как вы собираетесь решить проблему с первым взносом по займу? — не обращая внимания на его тон, беззаботно жуя. Поинтересовался я.

— Тебя это не касается, Ярослав, — строго отчеканил он. — Ты занимайся своими делами — учебой, а остальное тебя не касается.

Мы зло уставились друг на друга, в столовой повисло напряжение. И судя по выражению лица мамы, ее это напряжение обеспокоило.

— На выходные мы ждем гостей? — оживленно и весело спросила мама отца, явно желая разрядить обстановку.

— Да, я пригласил Арнгейров на ужин. Стефан уже год работает заместителем главы в нашей счетной палате, его величество намекнул, что хочет его повысить до главы. Хотя он сам создает довольно приятное впечатление, а нам не помешают верные друзья, хотелось бы присмотреться к человеку, которому собираюсь доверить государственные деньги.

Снова я испытал дежавю. Отец это уже говорил в прошлом, — буквально слово в слово. И время то же самое, именно этой зимой у отца с графом Арнгейр завязалась дружба, а между нами с Милой завязалась симпатия. Все повторяется.

— Мы опоздаем, Яр, — резко спохватился отец, взглянув на часы.

— Поехали, — кивнул я, залпом допив остатки сока, поцеловал на прощание мать, схватил рюкзак и поспешил на улицу, где уже дожидался отцовский тетраход, пригнанный Савелием к парадному входу.

Отец уже был на водительском месте, окинул меня мрачным взглядом, когда я уселся рядом. Разговор нам предстоял непростой.

— Ты же не собираешься делать то, о чем я подумал? — как только тронулся тетраход, спросил я отца.

Он молчал.

— Пап, это опасно. Мы не можем сейчас о подобном даже думать! Если нас на подобном поймают — нам конец!

— Не поймают, — сухо отчеканил он.

— Ты серьезно? — ошарашено уставился я на него. — Готов рискнуть всем ради нарождённого ребенка?

— Ты слишком преувеличиваешь. Нам нужна всего капля мертвой ойры, а та ведьма все сделает тихо и чисто, как и в прошлый раз. Никто ничего не узнает.

— Не узнает?! Вулпесы только и ждут, когда мы оступимся. Если следим за ними мы, то не стоит сомневаться, что они так же будут приглядывать за нами. Да и теперь повсюду люди императора, если тот же Евсей Евсеевич что-то заметит? А другие? В любой миг может снова нагрянуть проверка. Неужели ты этого не понимаешь?

— Успокойся, Яр. Я все сделаю тихо. Мертвую ойру покупать в этот раз не придется, сам я связываться с темной ведьмой не буду — седлаем все через кого-нибудь другого.

— Ты не избавился от того пузырька? — с горечью спросил я.

— Спрятал в лесу. Там бы ее никто не нашел.

— Это плохая идея. Вообще все — плохая идея. Через кого ты собираешься это делать? Кто согласится подставиться ради нас и пойти на преступление? А если нас выдадут?

— А что ты предлагаешь?! — вдруг взорвался отец, уставил на меня полный отчаянной ярости взгляд. Нет, не на меня он злился сейчас, а только на себя, прекрасно понимая, что я прав.

— Мы это переживем. И мама переживет — она сильная, — осторожно сказал я. — Нужно отпустить эту ситуацию, если ребенок умрет — значит так и быть.

— Если умрет? — горько усмехнулся отец. — Он в любом случае умрет, если ничего не делать! Понимаешь? И тот ужас, который нас преследовал девять лет — снова вернется.

Отец судорожно сглотнул, я видел, что его в буквальном смысле раздирают чувство долга и желание уберечь мать от страданий и горя.

— Нет, я не могу этого допустить, — холодным тоном произнес он. — Я это сделал однажды для тебя, и сделаю снова для этого ребенка. Нам это нужно.

В его глазах осталась лишь холодная решимость, я видел, что никакие слова не заставят его передумать. И если я не смог его переубедить, значит, должен помочь.

— У меня есть знакомый, — тихо начал я. — За хорошую плату он сделает все это для нас, нам даже не нужно с ним встречаться, мы можем использовать Вороново око.

— Что за человек? — с подозрительностью уставился на меня папа.

— Я могу сделать все сам, — проигнорировал я вопрос. — Никто не посмеет тебя заподозрить, ты не будешь иметь к этому никакого отношения, как и я. От тебя нужны только деньги и Вороново око. Доверься мне, лучшего варианта для нас нет.

— Что это за человек? — чеканя каждое слово, повторил свой вопрос отец.

— Он преступник, — нехотя сказал я и отвернулся к окну, уже предчувствуя, что за этим последует.

— Преступник?! — как я и ожидал, разразился гневными возмущениями отец. — Ярослав, ты спятил? Что тебя — княжича, может связывать с преступником? Я просто не понимаю, сын! Как?! Как тебя угораздило?

— Мы можем ему доверять, — буркнул я. — Он нам помогал с Вулпесами. Я платил ему, чтобы его люди следили за ними. И если бы не этот человек, мы бы так и не узнали про источник с мертвой ойрой.

— Вот зачем тебе нужны были те деньги? — нехорошо усмехнувшись, посмотрел на меня отец.

— Да, за этим, — спокойно сознался я. — И, если мы хорошо заплатим, он поможет нам и сейчас. Нам всего лишь-то и нужно, чтобы кто-то, не связанный с нами, встретился с этой ведьмой и договорился о зелье. Подумай сам, лучшего варианта не придумать.

— По-твоему, я выжил из ума, чтобы доверять подобные дела сыну подростку и какому-то там преступнику? — зло спросил отец.

Потом он как-то резко сник, скривился, словно бы от боли:

— Я самый худший отец на свете, если допустил то, что происходит с тобой. Черт, да я ведь всерьез обсуждаю с сыном, как нарушить один из самых страшных законов в Империи!

Отец с горечью посмотрел на меня, отвел глаза, переместив тяжелый взгляд на дорогу.