В южном направлении от дома на краю села находилась Синяя больница, называемая так по цвету стен. В этой больнице родилась сестра Галя, и я однажды лежала со скарлатиной. Мы с подругой иногда ходили к её матери, работающей там. В такие походы мы старались нарядиться, и однажды нам это особенно удалось — повязали головы шелковыми платками, Нина — малиновым, а я бледно-розовым, папиным подарком. Платки были действительно красивыми, мы чувствовали себя просто принцессами и гордо шествовали босиком по пыльной, пустынной улице. По дороге заходили на ветеринарный участок, там работала ветеринарным врачом жена моего дяди Никиты, и жили родители будущего мужа старшей сестры, тоже работавшие ветврачами Харчиковы Павел Федотович и Клавдия Андриановна. Она была очень доброй и всегда нас чем-нибудь угощала. Место было для нас притягательным своей необычностью — запах карболки, станки для животных, и конные грабли, на его сидении так было удобно расположиться. Дом стоял на большом дворе со старыми берёзами и яблоньками-дичками, которые в своё время посадил мой дед Никифор. Росшие маленькие яблочки, ранетки, казались необыкновенно вкусными, их можно было рвать, сколько хочешь. Был там и колодец с воротом, в глубину которого мы любили смотреть.

В северной стороне от дома на другом конце села на пригорке располагалось кладбище, мы иногда заходили туда посетить могилу бабушки, возвращаясь с расположенного неподалёку нашего участка проса. На ней стоял крест, серый от дождей и времени, с двускатной кровлей характерной для старообрядцев. Такие кресты имеют почему-то особенно печальный вид. Пахло травой и полынью.

К востоку от дома располагался базар, действующий по воскресеньям. Там продавали семечки и серку — тогдашнюю жвачку из кедровой смолы. Продавцы держали её в стеклянных банках с водой, а семечки насыпали в бумажные кулёчки из газеты. Рядом с базаром была пекарня, от неё исходил чудесный запах печёного хлеба, один из самых моих любимых до сих пор. Теперь мы регулярно наслаждаемся подобным ароматом, исходящим из домашней хлебопечки. И мука у нас несравненно качественнее и закладываются ингредиенты, о которых в военном хлебе и речи не было, и запах прекрасный, но всё же кажется, что тот, прежний был лучше.

Самым близким к нам был дом моей подруги Нины, выходящий окнами на наш двор. Наша дружба началась с 4-х лет и продолжалась долгие годы до её ухода из жизни. Мать Нины была врачом и материальное положение выше среднего уровня. Однако жизнь всё равно шла по сельскому укладу — домашняя скотина, огород. Мама часто помогала им по хозяйству: копать землю, убирать картошку и прочее. В профессии врача была и опасная сторона. Она состояла в комиссии по мобилизации и иногда мужчины недовольные тем, что не получили медицинской справки для освобождения от армии, угрожали расправой. Однажды поздним вечером один такой гнался за ней и грозился убить. Она забежала к нам на терраску, мама услышала, выскочила из дома, и им вместе как-то удалось прогнать преследователя.

Далее на не огороженном, пустом участке стоял домик, похожий на избушку на курьих ножках. Он имел совершенно нежилой вид, часть окон было заколочено досками, но там жила семья — рябая женщина с четырьмя детьми: сыном Владимиром и тремя дочерями — Марией, Кларой и Ирой. Семья была не просто бедной, а нищей, они варили лебеду, собирали из-под снега гнилую картошку и колоски, хотя была опасность ими отравиться. Старшая из дочерей Мария была красивой и в конце концов примкнула к пришлому люду, живущему в землянках на крутом склоне леса, на окраине села. Младшая Ирка довольно часто к нам заходила, и мама её кормила. Все дочери были умственно отсталыми, а сын Володя был вполне нормальным. Он учился в школе вместе с моей старшей сестрой и сумел получить высшее образование.

Далее следовал большой дом Масаловых с приемным сыном Алексеем Романенковым. Отец его работал в типографии главным редактором, а мать — учительницей. Лёня был нашим другом, а впоследствии стал мужем моей двоюродной сестры Светланы. С ней я до сих пор на связи, а Алексей недавно ушёл из жизни. Недалеко от них жила девочка, с которой я всегда с большим удовольствием играла в куклы. Мы обе любили рисовать. Имя её я забыла, но хорошо помню их маленький домик. У её соседей был патефон, который иногда хозяйка выставляла на крыльце и однажды пригласила нас потанцевать во дворе под музыку. Это ужасно нам понравилось, и мы всегда ждали нового приглашения, но кажется больше оно не повторилось.

По дороге к дому дедушки жила девочка Фая, у которой был теннисный мячик. Иногда она давала мне его подержать, и я ощущала твердость и одновременно покрывающий его нежный пушок. У меня мячика не было вообще, мы играли мягким от старости мячиком моей подруги. После него теннисный мячик показался мне верхом совершенства. В Маслянино, конечно, не было кортов, возможно, что они были в довоенном Новосибирске или мячик прибыл из более отдалённых мест. Я, конечно, хотела бы такой мячик, но это было настолько нереально, что я о нём даже и не мечтала и хозяйке совершенно не завидовала. И всю жизнь у меня было такое отношение к вещам ли обстоятельствам абсолютно недостижимым. А может быть и зря, надо было смелее мечтать. Ведь некоторые вещи оказались только относительно недостижимыми. Тех же мячиков у нас теперь полно и даже совсем новых. По сведениям из Краеведческого музея Фая работала учительницей в маслянинской школе.

Отношения между соседями были спокойными, не помню ни одной ссоры. У взрослых постоянно посещать друг друга принято не было, изредка заходили только по надобности (позаимствовать закваски для стряпни, углей для разжигания огня и т. п.) и на лавочках по вечерам не сидели, да и лавочек не было. У всех дел и забот было полно, а свободного времени мало. Думаю, что это ещё и особый тип отношений в сибирских деревнях того времени, когда каждая семья жила достаточно изолированно, только дети и молодёжь соединяли все дворы.

2.4. Быт и питание

В военные и послевоенные годы все усилия окружающих людей были направлены на выживание. Наша семья, можно сказать, была недееспособной: трое детей, мать и две сестры инвалиды м единственный работник — мама. Но каждый делал, что мог, ведь работы было немало — уход за скотиной, огород, сенокос, заготовка дров, пряжа шерсти и вязание, пошив и