прижать к дереву, и тогда бой для нее закончится. Минамото непрерывно атаковал ее, не позволяя передохнуть и перевести дыхание, откинуть со лба волосы, вытереть катившийся по вискам пот. Он не ведал жалости, его лицо было бесстрастно, а взгляд — непроницаем. Его катана звонко свистела, рассекая воздух, и скрежетала, встречаясь с нагинатой Наоми, и от этого соприкосновения вокруг рассыпались искры.

Сталь билась о сталь.

Минамото наступал на нее, подобный шторму, накатывающему на каменистый берег. Сражаясь, он танцевал опасный, смертельный танец; играючи перебрасывал катану из руки в руку, ни разу не утеряв над ней контроль. Он бил, и его удары почти всегда попадали в цель, и лишь легкость и подвижность позволяла Наоми уклоняться от них или же отражать.

Но как долго это могло продлиться?

Они сблизились на максимально возможное расстояние, и Такеши выставил меч вперед, целясь ей в живот. Она отпрыгнула в сторону и почти перевела дыхание, когда он незаметным движением кисти перевел катану левее и достал ее бок. Наоми вскрикнула, и из раны брызнула на землю кровь.

Кажется, в толпе кто-то ахнул, но она едва слышала. Она зажимала рану окровавленными пальцами, держа нагинату в дрожащей руке.

Начало ее конца было положено.

Наоми заскрежетала зубами, думая, что готова продержаться еще немного. Она перекатилась далеко в сторону и глазами загнанного в ловушку зверя посмотрела на Такеши, тихо шипя от боли.

Минамото остановился впервые с начала боя, внимательно вглядываясь в ее лицо. Пытаясь найти на нем смирение. Готовность сдаться. Но девчонка была упрямее ослицы и лишь удобнее перехватила свое оружие.

Исполнить задуманное становилось все тяжелее. Не может же он в самом деле ее убить! Хотя ярость порой застилала ему глаза, Такеши сохранял внутреннее хладнокровие. Разговор с отцом незадолго до рассвета отрезвил его окончательно.

Он будет биться с Наоми, пока она не попросит пощады. Если он проявит тогда милость, то не вызовет больших подозрений — все поймут, что ему не хочется лишаться новой наложницы.

Но с каждой минутой Такеши сомневался, что девчонка станет его о чем-то просить. Она, похоже, вышла сражаться с ним с целью никогда больше не возвратиться в свою комнату. Вышла с целью умереть.

И за одно это твердолобое упрямство Минамото был готов убить ее.

Воспользовавшись короткой паузой, Наоми восстановила сбившееся после ранения дыхание и бросилась вперед. Он парировал ее атаки с легкой усмешкой превосходства, однако его взгляд оставался сосредоточенным: однажды он уже недооценил эту девчонку, и вот к чему все пришло.

Пот застилал глаза Наоми, но она упрямо твердила себе, что выдержит еще немного. Еще чуть-чуть. Ей будет достаточно задеть Минамото один раз.

Доказать, что она не была такой уж никчемной.

Она припадала на правую ногу и стала гораздо неповоротливей, пытаясь сберечь раненый бок от новых ударов. А Такеши намеренно атаковал ее туда, видя все слабые места и бреши в защите.

Спустя несколько его ударов она не выдержала и попятилась, а после — потеряла равновесие и неловко упала навзничь, не успев даже сгруппироваться. Такеши в два прыжка приблизился к ней и наклонился, мечом касаясь груди — и она подалась вперед, перевернулась через раненый бок и на излете зацепила нагинатой его плечо.

По толпе прокатился единый вздох удивления, на лицо Наоми упали капли крови, и она, прихрамывая, поспешно отбежала прочь, зажимая рукой свою рану.

— Не сметь ее трогать, — осадил Минамото некоторых людей Токугава, бросившихся к ним из толпы. По его левой руке стекала тонкая струйка крови, а чуть ниже плеча виднелся небольшой, но глубокий порез.

Он посмотрел на Наоми долгим взглядом, против воли чувствуя начинавшееся зарождаться уважение. Девчонка ломала им с отцом все планы, вела себя совсем не так, как пристало воспитанной японской женщине, но… но он видел ее отчаянную решимость, нежелание быть опозоренной, граничившее с помешательством, готовность расстаться с жизнью.

Видел и узнавал. Он ценил в воинах то, что открывала ему сейчас Наоми. Ценил и уважал.

Частично в происходящем была и его вина. Он не предвидел, что девчонка может выкинуть такое, когда выбрал ее после приема у Императора. Не предвидел, что честь для нее станет превыше жизни.

Он сам допустил подобное и должен сейчас все разрешить. Не нанести девчонке серьезных ран, заставить ее сдаться и не вызвать и тени сомнения ни у кого из Токугава.

Нахмурившись, Такеши бросился в атаку, и Наоми изготовилась встретить его натиск. Он был подобен смерчу: такой же быстрый, сильный, смертоносный, несущий разрушения каждым своим жестом, отнимающий жизнь каждым движением меча.

Он перебросил ее через плечо, отправив на встречу с твердой землей, и подождал, пока она отползет в сторону и, пошатываясь, поднимется. Очередной замах, и катана Минамото оцарапала ей плечо. Наоми лишь слабо дернулась, почти ничего не чувствуя: ее тело давно превратилось в один большой сгусток боли. Раной больше, раной меньше — какая разница?

Наоми показалось, что она заметила меленькую брешь в обороне Минамото. Она резко рванула вперед, выполняя подсекающий удар, чтобы подрезать его и лишить равновесия. Такеши выставил вперед правую ногу, и Наоми уже не могла остановиться, чтобы парировать эту атаку. Мощный удар сбил ее с ног, отбросив в сторону. Она врезалась спиной в дерево и застонала, согнувшись пополам. Тяжелый обруч сковал ее грудь, мешая дыханию, а на губах выступила кровь.

Такеши неторопливо приближался к ней, держа катану опущенной, и в унисон его шагам стучало сердце Наоми. Сиплый полувздох-полухрип вырвался из ее высоко вздымавшейся груди, и она взглянула на подошедшего Минамото невероятно яркими глазами.

— Сделай это быстро… — попросила она, дрогнув, и закашлялась кровью.

Глава 5. Милосердие Минамото

— Сделай это быстро… — попросила она, дрогнув, и закашлялась кровью.

Такеши медлил, поигрывая катаной. Его дыхание было по-прежнему спокойным, лишь слегка учащенным, и по нему нельзя было сказать, что он только что дрался. Бой ничуть не утомил его, но разгорячил кровь, заставив ее быстрее течь по венам, и размял тело.

При взгляде на Наоми, распластанную подле его ног, брови Такеши сошлись на переносице.

Девчонка оказалась стойкой, раз все еще сопротивлялась, и значит, ему действительно придется применить силу.

Причинить ей боль.

— Вставай, — приказал он и отступил на шаг.

Наоми вскинула на него воспаленный взгляд, и горькая улыбка скользнула по ее окровавленным губам. Она поморщилась, когда, нашарив на траве катану, встала на ноги — все тело было покрыто царапинами и мелкими синяками: Такеши не часто пачкал о нее меч, предпочитая бить