и наблюдаю, как они перемещаются по кухне. Уилл то и дело натыкается на Еву, делая вид, будто она мешает ему пройти. Я улыбаюсь: им так хорошо вместе. И думаю о нас с Лео. А нам хорошо вместе? Я полагала, что да. Но теперь не уверена.

Мы перемещаемся за стол и принимаемся за дымящуюся восхитительную пасту. Я жду, что Уилл что-нибудь скажет о случившемся; я бы не возражала — вдруг у него будет какое-нибудь озарение насчет Лео и он сможет объяснить, почему тот решил скрыть от меня такую важную вещь. Но хоть я и расслабилась немного — Уилл отлично умеет развеселить человека, — он не упоминает ни Лео, ни убийства.

Позже, лежа в их уютной гостевой комнате, я вспоминаю, как недавно говорила Лео об одной своей подруге, которая обнаружила, что ее муж проиграл все их деньги.

— Ты бы видел, Лео, в каком она состоянии! Не знает, что делать: остаться с ним или уйти. Говорит, все доверие пропало.

— А что ты бы сделала на ее месте?

— Я бы не смогла оставаться с тобой без доверия. А если бы я не могла оставаться с тобой, то и жить бы не стоило. — Тут я пристально взглянула ему в глаза: — Видишь, как я тебя люблю?

Тогда я и не подозревала, что эти слова вернутся и начнут преследовать меня. Но они вернулись. От волнения в преддверии разговора с Лео я не могу заснуть. Он, наверное, удивился, что я так и не перезвонила; а может, заснул прежде, чем понял это. Вспомнив, что Джинни звонила несколько раз, я нашариваю на полу телефон и отправляю ей сообщение, чтобы она не волновалась: «Лео знал об убийстве, Бен ему рассказывал. Я у Евы и Уилла, в соседнем доме. Позвоню тебе завтра. Целую».

Прогнать мысли о Лео мне удается, но вместо них приходят мысли о Нине Максвелл. Очень трудно прекратить думать о том, что ей пришлось вынести, однако мне все же удается переключиться с ее смерти на ее жизнь, и я засыпаю, размышляя о том, какой она была.

Прошлое

– Как вы? — спрашиваю я с улыбкой. Она пришла в восьмой раз, и у нас явный прогресс.

— Хорошо, — отвечает она. — Я ко всему отношусь намного позитивней.

Она сегодня и правда очень расслаблена. До четвертой встречи включительно она продолжала ходить в строгих юбках и блузках. А сегодня на ней плиссированная юбка чуть выше колен. Волосы, как обычно, стянуты в хвост, однако, судя по всему, скоро я увижу их распущенными.

— Прекрасно, — отвечаю я. — Я так понимаю, вы хорошо провели эти две недели?

— Да. — Она поднимает руку и снимает резинку с волос. — Я много думала насчет того, о чем мы говорили в последний раз, — произносит она, покачивая головой, чтобы освобожденные волосы рассыпались по плечам.

Я одобрительно киваю. Потребовалось много времени, однако на последней встрече она наконец признала, что корень всех ее проблем — в муже и, если она хочет создать внутри себя личное пространство, чтобы двигаться вперед, им придется расстаться. Жду продолжения рассказа, но она молчит.

— Вы собирались поговорить с мужем, — подсказываю я, не дождавшись. — Вы чувствуете себя лучше благодаря этому разговору?

Она кивает.

— Мы долго говорили, и я кое-что поняла. Причина моего несчастья — не он.

Я подавляю вздох. Не следует показывать свое разочарование, но оно тут. Я придвигаю к себе блокнот.

— Во время последней встречи вы пришли к выводу, что как раз он, — отвечаю я, заглянув в записи, и после паузы прибавляю: — И тогда же решили оставить его.

— Знаю, но теперь все по-другому. Я больше не чувствую себя несчастной. Я даже думаю, что на самом деле никогда и не была несчастна.

Солнце сегодня яркое, хотя на улице холодно, и проникающие через жалюзи лучи разделяют ее лицо на ровные прямоугольники.

— Думаю, нужно осмыслить причину такой перемены.

— Наверное, я просто вернулась к себе, — улыбается она. — И я должна вас благодарить за это.

— Правда?

— Да. Вы говорили, что честность — лучший метод, и я рассказала Дэниелу, что я чувствую. Не стала говорить, что хочу уйти от него, а сказала, что несчастна. А он сказал: я не несчастна, просто мне скучно. И я поняла, что он прав. — Она теребит крошечную серебряную букву J, которая свешивается с браслета ее «Омеги» белого золота. — Я никогда не задумывалась насчет работы: денег мне хватает. И из-за этого у меня слишком много свободного времени. Чтобы думать, замыкаться на себе. А мне нужно смотреть на других, направлять свою энергию на помощь им. И Дэниел предложил мне заняться волонтерством и уже посоветовал пару организаций. — Она смеется. — Я же говорила, он потрясающий!

— Да, это большой прогресс, — улыбаюсь я.

— Думаю, теперь можно прекратить наши встречи, — говорит она. — Я чувствую себя виноватой, что не рассказывала о них Дэниелу. Мне кажется, продолжать уже незачем. Но, с другой стороны, страшно все испортить такой резкой отменой. — Она с беспокойством поглядывает на меня: — А вы как думаете?

— Я думаю, что несколько сеансов с расслабляющими процедурами, о которых мы говорили на первой встрече, — хороший способ мягко выйти из терапии. Как вы считаете, вам бы это подошло?

Она радостно кивает: