Душившая Аластора злость на дуру сестру почти улеглась по дороге, и поблагодарить за это следовало Алиенору и Беренику. Девочки то и дело выглядывали из окна кареты, Береника – робко, тут же прячась обратно, Алиенора – норовя высунуться как можно дальше – и на их личиках был написан такой восторг, словно их впервые в жизни взяли на ярмарку… Кстати, почему бы и в самом деле не показать им настоящую ярмарку? Конечно, не сейчас, да и откуда в Дорвенне приличная ярмарка? С балаганом и праздничным столбом, на самой верхушке которого заманчиво и вроде бы совсем недалеко от земли покачиваются призы? С горячим глинтвейном, который варят прямо там и сразу же разливают по кружкам? И даже с джунгарами, без которых не обходится ни одна ярмарка! Интересно, понравится ли девочкам дрессированный медведь, который имеется у каждого второго табора?

Мысли о том, как порадуются девочки такому приключению, были столь приятными, что Аластор почти успокоился, но стоило въехать во двор особняка Вальдеронов, как злость вернулась, еще сильнее, чем раньше. У самого каретного сарая стоял новенький, лаково блестящий изумрудной зеленью и серебром герба экипаж Райнгартенов! Мэнди или Лорри? Неважно! Очень кстати!

Аластор выскочил из кареты, не дожидаясь, пока лакей откроет дверцу, и подал руку немолодой фрейлине, которая сопровождала девочек и всю дорогу пыталась им внушить, что истинные леди так себя не ведут. Конечно, истинным леди неприлично высовываться из окна, болтать без умолку, ссориться за единственный апельсин, взятый в дорогу, спорить, кто будет кормить уток, и вообще вести себя как живые дети, а не картинки из учебника хороших манер. Но Аластор был так счастлив, что девчонки хоть немного отвлеклись от происходящего во дворце и оттаяли, что простил бы им даже более страшные с точки зрения этикета прегрешения.

Леди бросила на него испуганный взгляд, но руку приняла и с достоинством выплыла из кареты, не переставая причитать:

– Благодарю, ваше величество! Вы так любезны! Принцесса Алиенора, принцесса Береника, извольте…

Близняшкам Аластор подал сразу обе руки, и девочки, схватившись за них, ухитрились выпрыгнуть из кареты одновременно.

– Ваши высочества! – горестно воскликнула фрейлина, но девчонки тут же исправились, чинно присев в идеальных реверансах и слаженным дуэтом пропев:

– Спасибо, дорогой братец, ваше величество.

И с любопытством заозирались по сторонам, оглядывая каретный двор и уходящие за него конюшни, ведущую к саду и особняку дорожку, высокие деревья, посаженные три или четыре поколения Вальдеронов назад…

– Прошу в дом, миледи, – сказал Аластор, отгоняя жгучую злость на других близняшек, намного старше, но, кажется, гораздо глупее. – Мои матушка с батюшкой будут вам рады.

– Братец, а вы раньше жили здесь? – спросила Алиенора, с изяществом прирожденной кокетки беря его под руку. – До того, как приехали во дворец?

– И здесь тоже, – заставил он себя улыбнуться и подал вторую руку Беренике. – Но больше всего времени я проводил в усадьбе. Когда-нибудь мы и туда непременно съездим в гости, а сейчас…

– Ваше величество! – Месьор д’Альбрэ торопливо подошел к ним со стороны дома. – Ваши прекрасные высочества! Мадам…

Он с сочувствием посмотрел на Аластора и поклонился.

– Месьор! – обрадовался Аластор. – Позвольте вас попросить! Не могли бы вы показать моим сестрам и леди Розамунде сад?

– И уток… – тихонько подсказала Береника и тут же потупилась, будто испугавшись собственной дерзости.

– И уток на птичьем дворе, – немедленно добавил Аластор. – Я обещал, что сам отведу их покормить уток и покататься на качелях, но…

– Сочту за честь и удовольствие! – снова поклонился фраганец. – Если мадам и юные демуазели позволят их проводить, мы заглянем на кухню и возьмем хлеба. Утки очень любят хлеб. А потом я покажу вам дерево, на котором его величество любил сидеть с книгой…

– Сидеть с книгой на дереве?! – ахнула Алиенора и ринулась к фраганцу. – Пойдемте скорее, прошу вас! А можно нам тоже попробовать? Береника, быстрее! Ну что ты там?..

Однако Береника, не отпуская руку Аластора, потянула ее на себя, поднялась на цыпочки и, дождавшись, пока Аластор наклонится к ней, шепнула ему в ухо:

– Спасибо, братец! Вы такой хороший! Самый лучший братец на свете!

И тут же, бросив его руку и заливаясь краской, отбежала к сестре.

У Аластора что-то защемило в груди. Понятно, что Малкольм не любил дочерей Беатрис, видя в них живое свидетельство своего позора. Но как же Криспин с Кристианом?! Девочки простодушно рассказывали, что старшие братья никогда не обращали на них ни малейшего внимания. Да, разумеется, с такой разницей в возрасте у детей мало общих интересов. Но есть же семейные праздники, да и просто можно заботиться о сестрах, даря им приятные мелочи, говоря комплименты, при встрече осведомляясь о их делах и успехах… Батюшка с матушкой всегда строго следили, чтобы Аластор и Мэнди с Лорри были как можно внимательнее друг к другу!

«Все равно не помогло, – мрачно подумал он, проводив принцесс, наставника и фрейлину взглядом. – Да простит меня Всеблагая Мать, но будь Мэнди и Лорри кобылами, я бы ни за что не пустил их в разведение! Красивая стать – это еще не все, любому существу нужно быть умным. И как Райнгартены не боятся испортить семейную породу?!»

Он стремительно прошагал к дому, взбежал на крыльцо и бросил дворецкому в холле:

– Их высочества с фрейлиной и месьором д’Альбрэ гуляют в саду. Накройте для них стол в беседке и принесите дамам теплые шали. Кто у нас в гостях?

– Миледи Лоррейн и миледи Амандина, милорд, – поклонился дворецкий. – Ваша матушка принимает их в малой гостиной.