и подавила вздох. Она совсем еще малышка, ее дочь. Хоть и уже уверенно держится верхом, и знает, с какой стороны браться за катану, и выучила имена всех глав клана Асакура. Совсем еще дитя.

— Хоши, — когда Наоми заговорила, то сама удивилась своему голосу — совсем чужому, принадлежащему взрослой, если не пожилой женщине. Она накрыла ладонь девочки своей рукой и слегка сжала. — Браки не всегда заключают потому, что мужчина и женщина нравятся друг другу. Иногда это прежде всего долг. Или вынужденное стечение обстоятельств.

Наоми замялась, пытаясь подобрать слова. Она хотела объяснить все как можно мягче, но в то же время не внушить дочери несбыточных надежд. И от кого только она это услышала?..

— У вас был долг? То есть вы не хотели?.. — но Хоши не позволила Наоми размышлять долго, ошеломив еще одним вопросом.

— Я хотел провести свадебную церемонию с твоей матерью, Хоши, — Такеши умел подкрадываться бесшумно. Когда его голос прозвучал из-за ширмы, Наоми вздрогнула, а девочка испуганно взвилась на ноги.

Он подошел к ним, и Наоми, окинув его беглым взглядом, задалась вопросом, спал ли он минувшей ночью? Темный цвет его одежды лишь сильнее подчеркивал серость лица и глубокие тени, залегшие под глазами. Она давно не видела мужа столь усталым и поневоле заволновалась. Что такого могло произойти за одну короткую ночь из того, что еще не успело с ними случиться? Неужели незапланированный визит Асакура тому причина?..

Хоши упорно рассматривала татами у себя под ногами и избегала смотреть на отца, который, напрочь, не сводил с нее внимательного взгляда.

— Ты меня ослушалась, — выдержав паузу, показавшуюся девочке вечностью, заключил Такеши. — Подожди за дверью.

В его голосе звенел такой металл, что не отличавшаяся особой робостью Хоши не решилась возражать. Она быстро поцеловала в щеку сидевшую на татами Наоми и поспешно вышла, почти выбежала из спальни, по-прежнему не глядя на отца. Такеши выждал некоторое время и, убедившись по звуку шагов, что дочь отошла от двери и не может их слышать, повернулся к Наоми.

Он опустился напротив нее на татами и скрестил перед собой ноги. Он не показывал, но был удивлен, увидев, что Наоми встала. В последние дни он привык видеть ее лежащей на футоне, привык разглядывать ее спину, потому что Наоми старательно отворачивала лицо.

— Что-то случилось, — она не спрашивала, а утверждала, и, помедлив, Такеши кивнул. Хорошо, что она заговорила об этом сама.

— Дайго-сан собрался навестить нас по пути на встречу бакуфу.

— Хоши сказала, что он везет с собой внука, — сказала Наоми, и в ее голосе прозвучала усмешка.

— Его отряд уже пересек границу земель клана, и я получил донесение, что в нем слишком много самураев. Это меня тревожит, — Такеши говорил, смотря поверх Наоми вдаль — через приоткрытые седзи на сад вокруг дома и кусочки ясного неба.

— Зачем он едет? Он делает крюк на пути в Камакуру, чтобы добраться до нас, и это явно не самый удобный путь, — Наоми отложила в сторону расческу и в задумчивости принялась постукивать указательным пальцем по губам. Она всегда так делала, если была чем-то глубоко озабочена.

— Чтобы познакомить нашу дочь с ее женихом, — Такеши перевел взгляд на Наоми и смотрел на нее так долго и внимательно, что она, занервничав, начала неосознанно одергивать широкие рукава халата.

Он крепко стиснул зубы. И еще раз напомнил себе, что иного выхода нет. Но когда он смотрел на нее — на пепельно-серое лицо, на вечную тоску во взгляде, на нервно сплетенные пальцы — то терял решимость. А это не случалось с ним ни перед одной битвой.

— Я не хочу, чтобы ты и Хоши находились в поместье, когда явится Асакура, — сказал он наконец. — Мне будет спокойнее, если ты увезешь отсюда нашу дочь на какое-то время.

Наоми вздернула брови в немом удивлении. Она не успела ответить, не успела даже обдумать его слова, когда Такеши вновь заговорил:

— Я знаю, что тебе тяжело.

Она обожгла его резким взглядом и отвернула лицо.

— Не знаешь, — тихо и просто сказала Наоми, и у Такеши не нашлось слов.

— Рю-сама отправится с тобой. И Мамору, или Масато.

— А как же обязанности хозяйки поместья? — еще тише спросила Наоми, по-прежнему не смотря на мужа и очерчивая тонкими пальцами узор на ночной накидке, натянутой на колени.

Такеши кривовато усмехнулся. Его жена знала, куда бить.

— Сегодня можно ими пренебречь.

— Такеши, ты что-то утаиваешь от меня? — она резко вскинула голову и вцепилась в него взглядом — требовательным, обжигающим.

— Нет, — ответил он, слегка помедлив — ровно столько, чтобы выглядеть правдоподобно, и не дать Наоми усомниться в его словах.

Но она его удивила. Не своей проницательностью, нет, ведь она всегда обладала хорошей интуицией. А тем, как она смотрела. Глаза запали от усталости, истощения и бессонных ночей. Лицо заострилось, утратив женственную мягкость. Перенесенное горе отражалось в каждой морщинке, в каждой его черточке. Но ее взгляд был взглядом уверенной, сильной женщины, не сомневающейся в своем праве так смотреть, потому что ничто не могло сломить стальной стержень внутри нее.

— Глупый вопрос, да? — сухо хмыкнула Наоми. — Будто ты признался бы, что что-то утаиваешь.

Она медленно встала, морщась и держась рукой за низ живота, и подошла к седзи. Отодвинув створку слегка в сторону, она выглянула наружу — оживление, обычно царившее в поместье перед приемом гостей, не доходило до этой части дома и сада. Здесь не сновали по дорожкам слуги, не раздавались громкие голоса — лишь тихо шуршали на ветру деревья.

Наоми не вздрогнула, когда Такеши подошел к ней со спины и, помедлив, обнял, накрыл единственной ладонью ее скрещенные на груди руки. Она не захотела отстраниться. И она уловила его секундную задержку — он ждал, оттолкнет или нет?

— Поезжай, — попросил он, смотря на сад поверх макушки Наоми. Чуть склонив голову, он поцеловал ее в затылок.

— Ты отсылаешь меня? — спросила она, и ее голос не дрогнул, не изменился ни на чуть.

— Я тебя прошу, — Такеши, не сдерживаясь, глубоко вздохнул. — Мне так будет спокойнее, — повторил он.

Он мог бы ей приказать, и она не посмела бы ослушаться. Она его жена. Она обязана ему подчиняться. Но он ее просил.

— Тебе пойдет на пользу побыть немного вдали от поместья. Здесь слишком много мрачных воспоминаний.

Наоми согласно кивала в такт его словам. Ее муж во всем был прав — отвратительная, раздражающая черта. Может, она и впрямь поправится быстрее, если уедет?

— Ты останешься один.

— Я справлюсь.

Затылком она почувствовала