проход в окружающем горном хребте. Переход был совершён без происшествий, и, поскольку мои дела были закончены, я спешил домой один и находился уже далеко в горах, когда странная тьма опустилась так таинственно и преждевременно. Вскоре после этого я увидел длинную багровую ленту, появившуюся из космоса. Она на мгновение застыла, а затем скрылась из виду прямо за горной грядой впереди меня.

Я поспешно пришпорил лошадь, уже чувствуя себя несчастным.

Когда я, наконец, протиснулся через проход и увидел город, лента исчезла, всё было тихо, и тишина эта, казалось, кричала в агонии бледным звёздам, испуганно глядящим вниз.

Я вошёл в город и наткнулся на человека, ползающего по улице, и когда я наклонился, чтобы помочь ему, он, казалось, не увидел меня, но кричал, снова и снова, что-то о «фигуре», которая скользила вниз по ручью. Затем он впал в безумие, испуская слюни, я оставил его лежать и пошёл дальше, в самое сердце города.

Это случилось незадолго до того, как полный грехов ужас обрушился на меня. Всё население стало не только невменяемым, но и совершенно слепым. Некоторые лежали неподвижно на улицах, в милосердном забытьи; некоторые всё ещё корчились и неразборчиво бормотали о чём-то, что спустилось, чтобы взорвать их разум и зрение, а другие жалостливо бродили вокруг, ошеломлённые и хнычущие.

Я бросился к дому своего друга Катульна, но уже знал, что опоздал. Я нашёл то, что и ожидал: он был мёртв. Но его тело стало практически неузнаваемым. Его сплошь покрывали крошечные голубые дырочки, наводящие на жуткие мысли. Его конечности были ужасно искалечены и переломаны. Глаза были вырваны из орбит, а на лице зияли две огромные дыры, из которых что-то сочилось. И его губы растянулись в такой застывшей, преувеличенной улыбке, что я быстро отвернулся.

Повсюду в доме лежали разрозненные страницы, на которых я узнал почерк моего друга. Я хорошо понимал, что это за записи и что они предвещают; но во внезапном безумном исступлении я собрал их все, запихнул их под свою одежду и убежал оттуда в поспешном ужасе.

Я пересёк три великих океана Вурла и после многих злоключений достиг Ненавистного Континента Длууг. Я поднялся по извилистым внутренним горам и спустился в низины, полные тех существ, которые, как предполагалось, покинули лик Вурла много веков назад. Медленно, неумолимо я прокладывал свой опасный путь вперёд и, наконец, полумертвый от боли и усталости, достиг своей цели — полумифического города таинственной и фанатичной жреческой секты, столь уединённой, что только слухи о её существовании достигали внешних сфер Вурла.

Меня приняли, и о моих ранах позаботились; ибо всех, кому удаётся туда добраться, приветствуют и не задают лишних вопросов.

Так случилось, что в тишине моих временных покоев в этом глубоко скрытом городе я, наконец, осмелился заглянуть в тайные складки своей одежды и вытащить те страницы, которые Катульн написал до того, как на него обрушилась погибель. Разложив их по порядку, я увидел, что Катульн получил разрешение закончить свой трактат. И почему-то этот факт выглядел более тревожным, чем если бы Катульна внезапно прервали, прежде чем он успел закончить.

Я с трепетом начал читать и полностью погрузился в написанное. Но вскоре я столкнулся с первыми намеками Катульны на космические ужасы, которые ему предстояло открыть, и меня одолели сомнения. Я стал читать дальше… ещё несколько страниц… я был потрясён и напуган… Тогда я пал духом, мне захотелось остановиться и уничтожить эти страницы навсегда, но я обнаружил, к своему невыразимому ужасу, что не могу этого сделать! Воля, которая не являлась моей собственной, заставила меня читать дальше… всё вокруг меня перестало существовать… я больше не был связан с Вурлом, но меня затянуло, если не физически, то по ощущениям в самую середину этих безумных страниц…

В течение всей ночи, с головокружением, с отвращением в душе, я просматривал эти всё раскрывающие страницы, которые неумолимо, но верно двигались к завершающей, кульминационной необъятности, от которой мой мозг похолодел.

Уже забрезжил угрюмый рассвет, когда я закончил этот ужасный трактат и проклинал всех богов, которые существовали, ибо тогда я всё узнал! Дурак, каким же я был дураком! Глупо было думать, что на такой крошечной планете как Вурл или даже во всей сфере космоса может найтись место, где можно спрятаться от Них! Я дурак, потому что не уничтожил эти страницы полностью, не читая их! Но было уже слишком поздно; вечная панихида по всему человечеству: «Слишком поздно!», Я поддался этому смертельному и алчному заклятому врагу — любопытству. Я прочёл и был совершенно, и чертовски обречён!

И вот, словно в ответ на мои проклятия, издалека донёсся издевательский смешок, а потом ещё ближе, верхом на ветре со звёзд, слабый и ясный… странное шипение и движение, как будто каждый отдельный атом планеты Вурл бесконечно отклонился от своего пути… сильный холод… какой-то багровый блеск, который внезапно вспыхнул, заполнив всю комнату вокруг меня… а потом…

Кажется, я пытался закричать, но каждая последующая попытка достигала определённого предела в моём горле и останавливалась. Как я могу передать душераздирающий ужас того момента, когда из небытия передо мной возникла какая-то тварь, бесформенная, извивающаяся масса, зеленоватая и флуоресцирующая, осязаемая и ощутимая — неописуемая, потому что она постоянно менялась, исчезая по краям, как будто это была проекция, идущая из какого-то другого пространства или измерения. В этот момент я вспомнил слова, сказанные мне Катульном: «Потому что я знаю, Тлавиир, что Они могут проникнуть внутрь!», В этот момент я понял, что за существо стоит передо мной… понял, что это была та самая «фигура», которая спустилась на город Бхуульм много месяцев назад, чтобы уничтожить всех разумных существ…

Я знал, что должен кричать, чтобы спасти свой разум; пытался снова и снова, но не мог; а потом, когда я закрыл глаза от ослепительного блеска и почувствовал, как мой разум медленно ускользает, мне показалось, что от этого существа исходит сияние, которое успокаивающе холодит мой мозг. Первая ледяная волна ужаса прошла по мне и оставила меня спокойным с той абсолютной бесстрастностью, что рождается в безнадёжности.

Вот так и случилось, что там, на холодном рассвете этого безымянного города, я услышал приговор судьбы, что должна была стать моей.

Я говорю «услышал», но звука не было. Это существо выглядело полихроматическим, с переплетением цветов, многие из которых, я был уверен, были чужды этой вселенной. И с каждым мерцающим изменением цвета в моём мозгу пульсировали слова его послания.

Судьба, уготованная мне, не должна