Влад посмотрел сначала на Алексея, потом на Аню — все замерли в ожидании, капитан шевелил губами, ведя отсчёт секундам.

— Держись! — закричал он, и все ухватились за всё, за что только было можно держаться в вагоне.

За мгновение до удара мир погрузился в неестественную тишину, или это только так казалось, а потом… потом уже катящийся самоходом по рельсам состав сорвало с места ударом невидимого разъярённого великана и они полетели куда-то прочь, увлекаемые неистовым потоком воздуха.

А потом — обратно.

Потолок, пол, верх, низ, право, лево — всё потеряло смысл. Удар в бок, удар по голове, колено ощутимо хрустнуло, кисти рук потеряли хватку и Влад стал болтаться как тряпка в пустом барабане стиральной машины. Проще уже расслабиться и отдаться на волю судьбы.

Крики людей прорывались всплесками сквозь какофонию гнущегося и скрежещущего железа. Какой адский оркестр, однако. И кто у него режиссёр? Сам Дарующий Свет? А где его создатель? Почему он допустил всё это?

Удар. Что-то хрустнуло в груди (неужели только-только зажившие рёбра?) и сверху тут же что-то навалилось, не давая вдохнуть.

Тишина. Снова тишина, которая мгновения спустя начинает наполняться звуками катастрофы: мольбы, стоны, треск горящих материалов. Запахи, от которых тянуло рвать. Или это от сотрясения мозга?

Интересно, темно от того, что он умер, или ему просто вышибло глаза, а он ещё этого не осознал? Тогда стоит приготовиться к болевому шоку, который настигнет тебя со всей беспощадностью, с какой только может.

Нет, не умер. Мертвый не чувствует языком сломанные зубы и не жалеет о них. У мертвого не скрипит на зубах песок. Или это раскрошившиеся зубы и есть?

Значит ещё ничего не закончено. Странное чувство. С одной стороны, ты радуешься, что выжил во время ядерного удара, уже второй раз в своей жизни; с другой стороны, ты сожалеешь, что это ещё не конец. Надо будет вставать и куда-то идти.

Идти… да. Если будет на чём идти. Пальцы ног упёрлись в берцы. Неужели он даже их не сломал? Допустим.

Но если темнота не вызвана смертью, а в дали не маячит свет Царствия небесного, то….

Что-то тёплое с металлическим привкусом заливает глаза. Капает откуда-то сверху.

Надо протереть глаза, заодно поймёшь, все ли руки на месте. На месте. Руки на месте. Теперь глаза.

Ладонь скользит по лицу, потом там же проходит шершавый рукав форменной куртки. Ну, с Богом! Да будет Свет! Да, он видит, и ни один из его двух глаз не валяется где-то поблизости в грязи. Вот только всё двоится и плывёт. И сверху капает.

Подняв глаза, Влад увидел, что над ним, нанизанный на металлическую трубу, нависает один из тех, кто его охранял. Невидящий взгляд смотрел куда-то мимо Влада, в пустоту, которая уже приняла его.

Протянув руку, он закрыл глаза бойцу.

— Спасибо за службу, — голос как будто принадлежал не ему, а абсолютно незнакомому человеку. Уши словно забиты ватой, и в голове играет классическая музыка. Ну, точно контузия.

И ты снова закрываешь глаза.

— Влад! Влад! Ты меня слышишь?

Что за голос? Знакомый. Очень знакомый. Как будто из другой жизни.

Влад повернул голову, вновь с трудом разлепив веки, над ним склонилась Аня. Вся в пыли, в разорванной куртке, на окровавленном лбу прилипла прядь волос, ссадины на щеке.

— Живой! — радостно воскликнула она. — Живой! Как же я боялась! Сейчас-сейчас, будет легче.

Достав из рюкзака шприц и выпустив из него воздух, она без лишних слов вколола ему в шею препарат. И боль сразу ушла на второй план, потом на третий и казалась уже чем-то далёким, но полностью исчезать за горизонтом не хотела, словно говорила: «Эй, я ещё вернусь! Вот увидишь!».

***

Одни стояли, шатаясь, другие сидели посреди леса, раскуроченного упавшими с неба такими же вывернутыми наизнанку вагонами. Горячий ветер сменял холодный, и наоборот. С неба сыпался пепел, а на горизонте росли как на богатой грибнице сразу несколько соответствующей формы облаков.

Выжившие люди выползали из вагонов в поиске помощи, которой не было. Насколько бы гениальным врачом не была Аня, она не могла спасти всех, да и не чем было. Ничто не берётся из ниоткуда.

Прислонившись спиной к железному колесу, Влад сидел и смотрел, как Аня пытается сделать хоть что-то. Рядом с ней дрожал пёс, у которого не было одного уха. Вот ведь, а ещё говорят, что это у кошек девять жизней!

Появился Павел, который ходил искать Ставицкого, и которому помогал сейчас идти. Тот хромал и очень сильно.

Вот хромает из леса Алексей, он собирал уцелевшее оружие. Рядом пытаются курить выжившие бойцы из группы Деяна, и ещё незнакомые росгвардейцы. Самого Деяна нигде нет. Как и тех, кого Алексей отрядил охранять Влада в последние часы. Ахмед и Саша, вроде их звали.

«Пить! Пить!» — кто-то хочет сильно пить. Но воды нет. Её надо искать.

Влад слышит своё дыхание.

Внезапно воздух разрывают далёкие выстрелы. В это трудно поверить, но здесь кто-то ещё может и хочет стрелять. Не надо много попыток догадаться, кто и по кому стреляет. Тем более, что росгвардейцы поднимают уцелевшие пистолеты и автоматы и занимают позиции среди разорванных как фольга вагонов.

Опять стрельба. Несколько пуль просвистели над головой.

Пригибаясь и прихрамывая, подбегает Алексей. Рядом к этому времени уже находятся Ставицкий и Павел.

— Живучие гады, стоит признать, — качает Алексей головой.

— И упёртые, — добавляет Павел.

Влад берёт автомат, передёргивает затвор и старается подняться. Становится понятно, что это ещё не конец истории. Опять не конец.

Снова выстрелы, уже ближе.

— Уходите! — закричала Аня, отрываясь от очередной перевязки. — Уходите! Мы их задержим!

— А как же ты?! — спросил капитан. — Неужели всё зря?!

— У меня будет ещё целая жизнь, Алекс. Целая жизнь, — грустно улыбнулась она.

А потом она подбежала к Владу и притянув его к себе поцеловала в губы.

— У тебя всё получится, — сказала она, отстраняясь, и Влад понял, что у него действительно всё получится. Что иначе и быть не может. Он дойдёт, куда надо и сделает всё от него зависящее, чтобы вернуть этот свихнувшийся мир в нормальное состояние, в то, которое он знал до этой безумной войны.

— Уходите! Мы их задержим, — произносит человек из группы Деяна, имени которого Влад даже не знал. Кусок металла торчал у него в боку, но он на удивление ловко перезарядил автомат одной рукой, поставив его прикладом на землю.