Федин Константин Александрович (1892–1977) — прозаик, автор многих рассказов, повестей, романов, лауреат Сталинской премии (1948). В эпитафии идет речь о его романе «Братья» (1927–1928), содержащем элементы экспериментирования.

Слонимский Михаил Леонидович (1897–1972) — прозаик, лучшие его произведения написаны в 20-е годы XX в. О каком Совете идет речь в эпитафии, не установлено.

Зощенко Михаил Михайлович (1894–1956) — прозаик, драматург, переводчик. В эпитафии содержится намек на его участие в Первой мировой войне и на то, что одним из основных журналов, где печатались его рассказы, был ленинградский юмористический журнал «Пушка».

Никитин Николай Николаевич (1895–1963) — прозаик, очеркист, драматург. Лауреат Сталинской премии (1951). В эпитафии содержится намек и на то, что в 1923 г. он работал в советском торговом представительстве в Англии и на сильную политизированность его очерковой книги «Сейчас на Западе» (1924). Замятин в своей сатирической рецензии на этот сборник назвал Никитина «полпредом» («Русский современник», 1924, № 2).

Груздев Илья Александрович (1892–1960) — литературовед: автор многих книг и статей о М. Горьком.

Тихонов Николай Семенович (1896–1979) — поэт, прозаик. В эпитафии содержится намек и на то, что он участвовал в Первой мировой войне в гусарских частях, и на его рассказ «Рискованный человек» (1927).

Полонская Елизавета Григорьевна (1890–1969) — поэтесса. В эпитафии обыгрывается тот факт, что она — единственная женщина среди Серапионовых братьев, а имя позволило соотнести ее с одной из душ в реестре Собакевича («Мертвые души», т. 1, гл. 7), куда Елизавет Воробей занесена как душа мужского пола.

_____

К. Федин

О путник! Здесь злодейство совершилось.

Мутится ум, рука моя дрожит.

На камне еле пишет острый стилос:

Здесь брат, убитый «Братьями», лежит».

М. Слонимский

Гордись, серапионов народ!

От «среднего» до великого — только шаг:

Член Совета — еще выше — и вот —

В мавзолее погребен его прах.

М. Зощенко

Он мог Наполеоном стать.

Но все мы — злой судьбы игрушка:

Не полк, не армия, не рать —

Дана ему одна лишь «Пушка».

Н. Никитин

Прохожий, да побойся Бога,

Прочти надгробный сей запрет:

«Здесь останавливаться строго

Запрещено: здесь спит полпред».

И. Груздев

За добродетель он от Бога награжден:

Всю жизнь постился он, всю жизнь терпел нужду,

Всю жизнь питался горьким он —

Скончался от рожденья на восьмом пуду.

Н. Тихонов

Рискованно сказать: человек.

Молитесь за него. Флор и Лавр:

Средь братьев он один (имя рек)

Подкованный жил брат-кентавр.

Е. Полонская

Плачьте все, стар и млад:

Здесь опочил от скорбей

Серапионов брат

Елизавет Воробей.

ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК

1914–1936

Записные книжки Замятин вел на протяжении двух с лишним десятков лет. Они содержат наброски сюжетов, тем, записи частушек, метких народных выражений, невзначай услышанных странных слов или фраз, штрихи к портретам и т. п.

Впервые записные книжки были расшифрованы и опубликованы А. Н. Тюриным (в публикации они названы блокнотами) в нью-йоркском «Новом журнале, в 1987 г. № 168/169, 172/173 и 175. Блокноты хранятся в Бахметьевском архиве при Колумбийском университете (Нью-Йорк).

В настоящем издании многие фрагменты публикуются в России впервые с любезного разрешения Александра Тюрина и Бахметьевского архива.

_____

От составителя

Мы умышленно не датируем каждую запись, поскольку Е. Замятин делал заметки в одних и тех же блокнотах в разные годы. Скажем, записи 1914 года могут соседствовать с заметками 20-х или 30-х годов. Восстановить их последовательность с научной точностью в настоящее время практически невозможно.

* * *

Стоит девочка на углу, плачет навзрыд. Беленькая, лет 9–8. Дама подходит к ней — так жалко. Погладила по головке ласково:

— Ты чего, миленькая, плачешь, а? Обидел кто? А?

Девочка обернулась:

— А тебе што? В морду хоть?..

* * *

«Не могу же я бросить насиженный кусок хлеба». — писал виленский гражданин.

* * *

Мужик привез себе рояль. В дверь избы не входит: не рубить же дверь? Отпилили бок у клавиатуры.

— Да ты что же то делаешь?

— А что? Там еще осталось довольно — ребятам хватит.

По деревне слух идет:

Вшей всех взяли на учет.

Стали баб учить читать,

Чтобы вшей могли считать.

* * *

Подрядчик К-й строит дом. Водил княгиню на леса и снизу поддерживал ее под локоть — вытягивал руку все выше и наконец:

— Извините, ваше сиясь, рука вся вышла-с.

Он же говорит:

— О, это человек. У него денег — несколько, — палец вверх, — куры не клюют.

Или:

— Все сделано-с следующим образом, как подобает.

* * *

Слух прошел, что в соседней деревне появился «тайный агент».

Так он и сам о себе говорит:

— Коммунист и тайный агент.

Перепугу было. Потом глядь, тайный-то агент Федька Шелуха, Матрены Кривой сын из Страшниц. Ну, тут уж по-другому. И бумагу из волости так и написали: «Федьке Шелухе…»

* * *

Оратель приехал. Оратель должен говорить перед спектаклем.

Вышел, высморкался трубно.

— Ну вот, значит, товарищи, как я, стало быть, имею мандат говорить, то я должен вам сказать… — еще раз трубно. — Как мы, стало быть, собравшись в нынешний день, как таковой, то я желаю вам от всей души