Деникин лихорадочно пытался остановить надвигающуюся катастрофу. В начале декабря он разработал новую стратегию. Он хотел сконцентрировать основные силы в центре, занять Царицын и Киев и воспользоваться преимуществами рек Дона и Днепра, защищающих оба фланга. Видя успехи Будённого, Деникин решил сконцентрировать свою собственную кавалерию. Чтобы осуществить этот план, Деникин сместил Май-Маевского и передал командование увеличившейся Добровольческой армией генералу Врангелю. Поскольку новая кавалерийская сила должна была поступить в подчинение командующего Добровольческой армии, казалось уместным выбрать на эту должность кавалерийского офицера.

Выбор Врангеля, принявшего новые обязанности 8 декабря, оказался провальным. Будучи тщеславным, он не взял бы на себя ответственность за поражения. Вместо того чтобы попытаться кропотливым трудом спасти ситуацию, он потратил массу сил на разоблачение ужасающих условий, которые обнаружил. Конечно, многие из критических замечаний Врангеля касательно Май-Маевского (и косвенно Деникина) были правомерны; однако в пору поражений и сумятицы резкое разоблачение сотоварищей-офицеров и начальства просто дополняло общую деморализованность. В своем самом первом донесении Деникину 1 декабря он довольно преждевременно заявлял, что Добровольческая армия прекратила существование. Врангель был больше заинтересован в сохранении собственной репутации, чем в помощи делу, которому он служил.

Планы по объединению кавалерии не увенчались успехом. Врангель не смог принудить служить под своим началом ни Шкуро, ни Мамонтова и назначил командующим новыми войсками генерала Кучука Улагая. Смещение Мамонтова привело к неприятностям. (Шкуро в этот момент был болен, поэтому с готовностью уступил.) Командующий Донской армией генерал Сидорин и атаман Богаевский поддержали Мамонтова и дали ему командный пост в Донской армии. Увольнение популярного командира еще больше понизило боевой дух кавалерии казаков. Деморализованность и дезорганизация наступали так быстро, что когда-то блестящая кавалерия отказалась противостоять всадникам Будённого.

Вскоре Деникин и Врангель еще раз оказались втянуты в ожесточенные споры о стратегии. В случае необходимости Врангель хотел отвести свою армию в Крым, аргументируя, что география полуострова помогает строить защиту, а население дружелюбно настроено. Деникин, однако, даже не рассматривал такого шага. Каковы бы ни были преимущества отступления на запад, он бы не подвел своих союзников — казаков. Для него это был вопрос чести: казаки преданно сражались за Белое дело, так что бросить их родную землю без борьбы было бы предательством. Белые отступали на восток, в направлении Ростова.

В результате постоянных разногласий и крупных поражений, которые сократили размер армии, 24 декабря Деникин сместил Врангеля, поменял название «Добровольческая армия» на «Добровольческий корпус» и присоединил его к Донской армии. Врангель отправился на Кубань попытаться собрать новую кавалерию, а А. П. Кутепов принял командование Добровольческим корпусом.

В декабре и январе темп наступления большевиков ускорился. 6 января Красная армия достигла побережья Черного моря в Мариуполе и Таганроге и таким образом разрезала силы белых напополам. Генерал Шиллинг защищал Одессу и Таврию, ворота в Крым, в почти полной изоляции от главного командования. Единственное неустойчивое сообщение, которое сохранялось между двумя группировками белых, осуществлялось через Таманский полуостров и Новороссийск. В то же время 10-й Красной армии удалось оттеснить врага и врезаться клином между Кавказской и Донской армиями. 9 января она заняла Ростов.

В середине января у Деникина было 81 000 солдат, 54 000 из которых были сконцентрированы на основном театре военных действий, Дон — Сал. Он создал штаб на отдаленной железнодорожной станции Тихорецкая. Белые на этот момент потеряли все территории, которые завоевали в 1919 году, и удерживали примерно ту же территорию, с которой начали два года назад.

Деникин еще не утратил надежды. Он верил, что удачная позиция где бы то ни было может изменить ход войны еще раз, и основывал свой оптимизм на слабости противника. Действительно, советские войска были чрезвычайно измотаны: с 20 октября, когда пал Орёл, до 9 января они продвинулись на 500 миль. Они двигались так быстро, что в начале января были на расстоянии 250 миль от главного командования. В период, когда железнодорожная сеть едва функционировала, такой стремительный бросок вперед означал, что войска не смогут получить ни подкрепления, ни поставок. Им приходилось заботиться о себе самостоятельно и жить за счет населения. В то же время армии нанесла тяжелые потери ужасная эпидемия тифа.

Во многих отношениях это быстрое наступление было так же рискованно, как и стратегия Деникина, которая привела его сначала в самое сердце России, а затем к окончательному поражению.

Основные причины поражения белых были политическими. Белые не смогли мобилизовать достаточное число солдат; многие из тех, кто воевал, делали это без энтузиазма; из-за неразберихи в тылу анархисты минимальными силами могли захватывать огромные территории и разрушать коммуникации; и эти поражения совпали по времени с углублением разногласий с казаками.

Другие причины были обусловлены самой сутью Белой армии. Деникин не всегда мог развертывать свои войска так, как ему хотелось бы. Например, командование Донской армии настаивало на отвоевывании и дальнейшем удержании всего войска. Деникин тщетно приказывал Сидорину усилить левый фланг и защищать связь с Добровольческой армией. В результате белые потерпели сокрушительное поражение под Воронежем, в то время как продолжали наступать на восток и заняли несколько стратегически неважных территорий казаков. Врангель был ничуть не послушнее Сидорина. В конце октября он отказался прислать подкрепление Май-Маевскому и угрожал отставкой, если Деникин будет настаивать.

После первых поражений белые утратили боевой дух. Не только солдаты, но даже большинство офицеров потеряло веру в победу. Белые в этот кризисный момент оказались не способны проявить твердость, что предположительно могло бы спасти их.