Шрифт:
Закладка:
Дерево с плоскими персиками
Никогда до приезда в Китай я не видела плоских персиков, поэтому они поразили меня и формой, и сладостью. И есть их очень удобно — откусываешь, как лепешечку; не то, что круглые, крупные плоды, когда не знаешь, с какого боку подступиться и как откусить, чтобы не залиться соком.
Оказывается, именно плоские персики росли в знаменитом саду Небесной матушки, владычицы Запада, а потому именно они считаются плодами долголетия. В предлагаемой легенде рассказывается, как знаменитые персики попали к нам на землю.
Люди, живущие в окрестностях горы Лао-шань, что в пров. Шань-дун, многое знают о деревьях с плоскими персиками, растущими в их краях вокруг башни Шу-си-лоу. Но мало кто знает, кто вырастил самое первое дерево. А дело было так. Давным-давно некий даосский монах спустился с горы и у подножия холма вдруг услышал плач ребенка.
Крик раздавался из зарослей травы. Монах пошел на звук и увидел спрятанного в ворохе травы младенца, пухленького, беленького, с нежной кожей. Это был мальчик. Он в мгновение ока очаровал даоса так, что тот сбросил с себя халат, укутал в него младенца и отнес в храм. Он кормил мальчика тем, что и сам ел: рисом, отварами, бульонами И ребенок постепенно рос, набираясь сил. Его полюбили все, кто его знал.
С тех пор как он появился в стенах храма, он ни разу не болел, с ним ни разу не приключилось никакой беды. И чем старше становился малыш, тем больше он нравился окружающим; крупные глаза, румяные щечки, изогнутые брови, блестящие черные волосы
Когда ему исполнилось пять или шесть лет, старый даос стал обучать его грамоте; в семь — восемь лет начал знакомить ребенка с даосскими сутрами, с даосским учением. Память у него была поразительной. Чем бы он ни занимался в данный момент, стоило учителю прочитать какой-то отрывок, и мальчик запоминал его навсегда.
К двенадцати — тринадцати годам он уже знал наизусть содержание всех книг, что хранились в монастыре. Порой, увлекшись, он мог с упоением читать три дня и три ночи подряд. И за это старый даос любил его еще больше. Однако стали замечать, что его любовь к чтению переходит в странность. Он как будто впадал в транс и все время бормотал, повторяя все прочитанное. Если ему встречался человек, независимо от того, знаком он был с ним или нет, мальчик тянул его за руку, заставляя сесть, и начинал декламировать ему то, что заучил. Поэтому и монахи-послушники, и жители окрестностей стали называть его "дурачком-даосом".
Весть о его ненормальности передавали из уст в уста, пока она не долетела до ушей старого даоса. И тот стал внимательно наблюдать за ребенком. День, два, неделя прошли, и даос стал замечать, что мальчик часто садится на землю и смотрит остекленевшими глазами на небо, и при этом постоянно что-то бормочет. А иногда в полночь убегает за ворота храма и направляется к башне Шу-си-лоу. Там останавливается перед высоченной каменной стеной, окружающей башню, и начинает смеяться, разговаривая сам с собой.
Закончив "беседу", пытается вскарабкаться на стену, цепляясь за выступы, просовывая пальцы и ступни в щели и трещины. Таким образом он тренировался и день, и два, и три Прошло какое-то время, и мальчику уже не составляло труда преодолеть большую часть стены — он взбирался уже выше середины.
Даос начал переживать, беспокоиться. Он боялся, что ребенок, который постоянно читает книги, может переусердствовать и навредить здоровью, тронуться умом, как говорится. Поэтому он стал ежедневно отправлять приемного сына вместе с другими послушниками работать в поле, чтобы тот хоть чуть-чуть отвлекся сердцем и душой, разгрузил голову. Но ребенок настолько пристрастился к книгам, что стал одержимым. Куда бы он ни пошел, куда бы его ни отправили, он повсюду принимался за чтение. Даже во сне он бормотал то, о чем читал днем — тексты священных книг.
А надо сказать, что восемь бессмертных в тот день, третьего числа третьего месяца, были приглашены на пир Плоского персика, который, как всегда, организовала матушка Си Ван-му. Там они наелись-напились-навеселились, и как раз возвращались домой. Путь пролегал через горы Лао-шань. Времени свободного было полно, и у них возникла идея. Лань Цхай-хэ, который шел впереди, взмахнул рукой и преградил путь идущим за ним:
— Друзья, я слышал, что в окрестностях башни Шу-си-лоу необыкновенно красивые места. Почему бы нам не погулять, не полюбоваться пейзажем?
Ли Тхе-гуай откликнулся, хлопнув ладонью по своей драгоценной тыкве-горлянке на поясе:
— Я согласен! Я прихватил с собой прекрасного вина, которым нас угощали на пиру! Пропустим по рюмочке, оценим красоты природы…
И все стали дружно спускаться на своих облаках прямо на крышу башни Шу-си-лоу. Затем все расселись на циновках, спустившись на землю, и стали наслаждаться лунным сиянием и красотой пейзажа под серебристыми лучами. Вокруг башни — горные вершины, стройные, тянущиеся прямо к небу, а на небе — удивительные, загадочно мерцающие звезды. В центре всего этого великолепия — сама башня.
— Эта уединенная башня — как остров мечты! Выпьем за это великолепие! — Предложил Ли Тхе-гуай, а затем тыква-горлянка пошла по кругу.
Сосуд с вином трижды обошел всех пирующих, когда Чжан Го-лао вздохнул: — Эх, жаль, что тут не растут плоские персики, не то можно было бы собираться тут время от времени и устраивать на земле, как и на небе, пир Плоского персика.
Остальные согласились с ним. А Лань Цхай-хэ, посмеиваясь, торжественно протянул свою знаменитую корзину:
— Взгляните-ка сюда, братья!
Люй Дун-бинь тут же выхватил корзинку и стал считать плоды: не больше, не меньше, а ровно восемь огромных плоских персика, сладких, как мед. И лишь одна Хэ Сень-гу, единственная женщина среди них, держалась особняком и выглядела печальной. Она вспомнила, как однажды, много лет назад, она оказалась в этих местах впервые. В тот год она только-только была приобщена к сонму бессмертных небожителей и собиралась лететь к
