Шрифт:
Закладка:
– Ты не имеешь права ничего здесь трогать и менять! И радио в том числе. Оно всегда тут было, даже когда тебя не было.
Соня толкнула двери и вошла в темное пыльное прошлое, рассеченное лучами света на сегменты. Песня зазвучала громче. Соня ликующе воскликнула:
– И все-таки оно тут!
Вера Андреевна зашла следом, огляделась со страхом и волнением. Ее взгляд зацепился за обрывок веревки. Соня тоже посмотрела на балку.
– Я знаю, почему дедушка повесился. Не было никакой горничной.
Вера Андреевна вздрогнула, но убеждать в обратном не стала.
Не замечая взметнувшуюся пыль, Соня обошла помещение, прислушиваясь к звукам. Песня закончилась и началась снова.
У свалки из старой мебели Соня замерла и, обернувшись к маме, приложила палец к губам. Несколько секунд слушала музыку с напряженным вниманием.
– Кажется, тут.
Вера Андреевна подошла ближе, дернула Соню за руку.
– Не трогай! Это как отключить душу дома.
Соня вывернулась из цепких пальцев, принялась разгребать завал.
– Пора бы призракам заткнуться! Здесь прошлого больше, чем настоящего. Ты разве сама не чувствуешь? Это уже не дом, а настоящее кладбище.
– Какая ты упертая. Никогда меня не слушала! – Вера Андреевна звонко чихнула. – В кого ты только такая ослица.
Соня переставила сломанный стул и выпрямилась.
– В тебя, наверное.
– Вся в отца!
Соня уперлась руками в стенку тумбы, попыталась отодвинуть и тоже расчихалась от едкого пепельного тумана.
– Ты же говорила, что я на него абсолютно не похожа. Амебой его называла и вечным ребенком.
Вера Андреевна передернула плечами.
– На настоящего отца похожа, – выпалила она и тут же пожалела, что не сдержалась.
Соня опустила руки.
– Что?
– Ничего.
Соня несколько секунд смотрела не моргая. Еще в детстве у нее возникали подобные мысли, даже была фантазия, что она потерянный потомок царствующей в прошлом династии или дочь знаменитого актера. Но эти гипотезы остались там же, где трехколесный велосипед. О маминых похождениях она догадывалась, но почему-то не задумывалась, что они начались еще до ее рождения.
– Так вот к кому ты в Анапу ездила, и кто тебе письма писал.
– Кто бы говорил, – съязвила она. – Не тебе учить меня нравственности.
Соня отвернулась. А ведь мама права. Кириллу она досталась уже с ребенком. Да и сейчас идет дорогой, протоптанной бабушкой, мамой и еще неизвестно сколькими поколениями женщин Колоницких.
Песня снова зазвучала громче, Соня встряхнулась. Отодвинув старое кресло, наткнулась на рассохшуюся этажерку, прикрытую отрезом велюра мутного цвета. Сдернув ткань одним движением, уставилась на старый радиоприемник.
– Вот он где!
Деревянная панель сверкала зеленым огоньком, и, несмотря на близость к динамику, звук все равно казался приглушенным. Соня обследовала раритетный приемник со всех сторон, нашла кнопку и нажала на нее, но мелодия не оборвалась. Она покрутила ручки настройки, но станции не сменились, песня звучала как ни в чем не бывало. Соня с досадой ударила кулаком по деревянной панели, снова прошлась пальцами по пыльным стенкам радиоприёмника и нащупала тонкий провод. Брезгливо ведя по нему пальцами, прошлась вдоль стены, пытаясь найти вилку. Переступила сундук, отодвинув ажурную и ржавую подставку, снова взялась за шнур. Прошла еще пару метров и уперлась в стену. У провода не было вилки, он оканчивался разлохмаченной проволокой и пластиковым огрызком, будто безжалостно оторванным, судя по слою пыли, сто лет тому назад.
Вера Андреевна приблизилась сзади и заглянула через плечо.
– Приемник давно сломан.
Соня выпустила шнур из руки, оглянулась. Песня продолжала звучать:
Соня тряхнула головой и попятилась в сторону двери. На лестнице остановилась, бросила взгляд на маму.
– Ты знала, да?
Вера Андреевна пожала плечами и промолчала. Соня спустилась вниз, на кухне вымыла руки и тщательно вытерла полотенцем. Странно, но изумления не было. Скорее ощущение, что подтвердилось то, о чем она всегда знала. Это странный дом, полный призраков, пыли и свинцовых эмоций. Больной и страдающий, пропитанный обреченностью и виной. И Соня его ненавидела, теперь еще больше, чем когда-либо.
Она вышла на улицу, села на качели и оттолкнулась ногой от земли. Покачиваясь, достала телефон. Без Марка несколько дней показались вечностью, прошли в тумане и непрерывной тоске. Он оказался прав: она не может жить без этой «болезни». Перед глазами стояло его лицо, умоляющий взгляд, когда он просил у нее один день. Как это было не похоже на самоуверенного максималиста Марка, непривычно и немного страшно. Видимо, эта «болезнь» источила и его.
Решительно выдохнув, Соня зашла в инстаграм. В углу экрана горел значок, уведомляющий о сообщении, но она не открыла переписку, сразу же зашла в профиль Марка. Невольно улыбаясь, пролистала фото его питомцев и вернулась к самым свежим фотографиям. Надо же, новых постов не было. Последний он разместил четыре дня назад, почти в то же время прислал ей ролик, а потом выложил снимок с видом на озеро. Видимо, он тоже решил пару дней провести в режиме тишины. Отдохнуть, обдумать, а может, просто предпочел уехать к семье, их фото он никогда не выкладывал в сеть.
Соня зашла в одну из групп фанаток Марка, там регулярно появлялись самые свежие снимки с фотосессий и ссылки на статьи о нем. Лента оканчивалась фотографией мотоциклиста, уезжающего куда-то вдаль. Размытый силуэт с раскинутыми в стороны руками. Ниже часть текста: «Марк мы тебя не забудем». А в комментариях непривычные стикеры с цветами и плачущими смайлами. Ни перчинок, ни мордочек с сердечками в глазах, ни воздетых вверх больших пальцев. Соня нажала на пост и открыла весь текст. Пробежала глазами, вернулась к началу. Никак не могла понять, что прочитала. Как это разбился на мотоцикле? Это, наверное, ошибка, может, фейк, а ещё вернее – взлом страницы с целью собрать деньги, как было с мужем Тони.
Щекам стало жарко, в груди похолодело и замерло в дурном предчувствии.
Соня зашла в другую группу фанаток Марка, не такую большую, зато у них попадались не постановочные фото. Их последний пост сообщал о том же, только тут был другой снимок – улыбающийся Марк крупным планом, с не замазанными рекламщиками веснушками. Соня пролистала комментарии, пытаясь найти тот самый, в котором кто-то сообщает, что это слухи или очередной развод мошенников. Руки дрожали и не попадали на нужные строчки, перед глазами плавали чёрные пятна, Соня коснулась экрана и почувствовала влагу – ее слезы расплывались кляксами и, словно линзы, увеличивали буквы.
Сердце колотилось в ушах, заглушая все посторонние звуки. В висках бухало, отдаваясь головной болью на каждом ударе пульса.
– Мам?
Соня
