Я кивнул, и Боря обезоруживающе улыбнулся:

— У меня тоже лежат старые тапочки. И старая шляпа. И много носовых платков, которыми я не пользуюсь… Мы же с вами не американцы, чтобы, не раздумывая, выбрасывать все старое и тут же обзаводиться всем новым. Мы так не можем. Европейскому сознанию это совершенно несвойственно. Точно так же у меня лежали два ножа. Я их купил по случаю очень давно и никогда не предполагал, что мне придется ими воспользоваться.

— И все же пришлось, — заметил я.

— Как видите, — ответил Боря и смешно развел руками, как кукла в детском театре. — Ничего не поделаешь… Они нас сами вынудили. Кстати, кофе уже готов.

Он принес чайник с кухни и разлил кофе по чашкам.

— Уберите нож в карман, — сказал он после этого. — И не смотрите на меня с таким ужасом.

— Я не смотрю на вас с ужасом, — ответил я, засмущавшись, потому что в бориных словах была доля истины.

— Смотрите, — сказал он. — Как будто это я убил вашего брата. И потом Ларису. Как будто это я — монстр Шмелев… Как будто я один собираюсь ехать убить его. Как будто вы не решили присоединиться ко мне.

— Вы правы, — согласился я. — Извините за мой взгляд. Это не от осуждения. Нет, просто я никогда еще не бывал в такой ситуации.

— В какой? — насторожился Боря и как бы ощетинился.

— Ну… Не сидел вот так, с ножом в кармане, готовясь идти на «мокрое» дело, — ответил я.

— Можно подумать, что мне приходилось, — фыркнул Боря. — Не мы же начали… Это самое главное. Представьте себе, что мы ничего этого сделать не решились. Пошли в прокуратуру, в милицию, долго били себя в грудь и говорили о наших подозрениях. Долго умоляли поверить нам и собрать улики против Шмелева. Чем бы это закончилось в результате?

Я молчал, потому что понимал: Боря еще не закончил и он сам имеет ответ.

— В самом лучшем, самом положительном случае, — сказал он, — при наиболее благоприятном стечении обстоятельств милиция арестует в конце концов Шмелева и даже что-нибудь докажет… Он будет сидеть в неудобных условиях в камере… Он наймет дорогого адвоката. Потом будет суд. На суде адвокат будет издеваться над нами, как захочет. Шмелев будет смеяться нам в лицо и называть придурками. После этого, в самом лучшем случае, его осудят. И дадут ему этак лет десять… Это невероятно, и скорее всего, срок будет лет семь, но давайте будем тешить себя иллюзиями и скажем, что десять… За хорошее поведение, сотрудничество с администрацией и высокие трудовые показатели ему скостят срок и лет через пять он выйдет на свободу. Вас это устраивает? Это будет адекватное наказание за его «художества»?

— Нет, — сказал я. — Конечно, нет.

— И учтите, — добавил с жаром Боря, — что даже эти пять лет он отсидит только в том случае, если мы с вами сумеем все доказать. А мы сумеем доказать?

Он пристально посмотрел на меня.

— Нет, не сумеем, — ответил я. — Хорошо, давайте прекратим этот разговор. Все равно решение уже принято. Вероятно, нам нужно ехать, — с этими словами я лихорадочно мокрой от пота рукой сжал в кармане балахона ручку ножа.

— Как вы расхрабрились, — заметил Боря и посмотрел на часы. — Да, пора. Возьмем машину по дороге. Такси вызывать не будем. И так уже достаточно свидетелей.

— Вы имеете в виду?..

— Да, я имею в виду вашего друга с киностудии. Конечно, он ничего не скажет. До тех пор, пока его не спросят…

— Кто же его спросит? — удивился я.

— Никто, — ответил мой собеседник. — В этом наше спасение. Город огромный. Никто же не догадается ехать именно туда и спрашивать именно у вашего знакомого. И если мы ничего не потеряем из реквизита, то все пройдет нормально. Так что, вероятность очень мала. Ничтожно мала. Но чем больше людей, тем больше вероятность. Так что, обойдемся без такси.

Мы вышли на улицу и прошли пешком до улицы Кораблестроителей. Там много людей и много машин, едущих в нужную нам сторону.

Ехали молча. Я сжимал нож рукой и молил судьбу послать нам поменьше неожиданностей. Ведь известно, что даже самые опытные преступники, которые профессионально планируют свои операции, обязательно сталкиваются с неожиданностями. Что же говорить о нас…

Я понимал, что все будет совсем не так, как мы планировали. Обязательно что-то будет не так. И это «не так» потянет за собой другие «не так», и в результате неожиданности превратятся в снежный ком.

Про то, что это будет снежный ком, я понимал. И не сомневался в том, что именно так и получится. Я просил Бога сделать так, чтобы это был только ком, а не снежная лавина. Которая сметет и уничтожит нас вместе с нашим доморощенным планом.

Я чуть наклонился к Боре, сидевшему рядом со мной на заднем сиденье машины, и сказал тихо:

— Знаете, кого мы сейчас напоминаем?

— Вы имеете в виду наш облик? — спросил в ответ Боря. — Если вы это имеете в виду, то мы выглядим по-разному. Я похож на раввина из Гомельской хоральной синагоги, а вы — на постаревшего Базарова, который так и не взялся за ум.

— Нет, — сказал я. — Мы напоминаем мне героев французской кинокомедии. Убийцы-дилетанты. Герои Пьера Ришара… Только в комедиях все заканчивается хорошо. Стреляют и промахиваются с трех шагов и так далее.

— Да, такие комедии хорошо смотреть на экране, — согласился Боря меланхолично. — Быть же самому героем такой комедии гораздо хуже. Тут вы совершенно правы.

Не доезжая примерно полкилометра до места, Боря остановил машину, и мы расплатились.

— Нужно еще пройти пешком, — сказал Боря. — Охранник может на всякий случай записать номер машины, на которой мы приехали. Это тоже было бы следом. Так что, пройдемся. Дождя сейчас нет.

— Хоть бы и был, — сказал я. — Какая сейчас разница?

Мы прошли по улице.

— Вот здесь, — сказал Боря, указывая на дом из силикатного кирпича. — Мы пришли.

У нужного нам подъезда действительно стояла машина. Это были «Жигули» белого цвета — совершенно неприметная машина… В кабине сидел амбал лет двадцати двух в кепочке и кожаной куртке. Лицо его было безмятежно, он слушал музыку, вставив в ухо наушник.

— Мы к Шмелеву, — произнес Боря, наклоняясь к нему. Парень поднял голову, внимательно посмотрел на нас. Потом лениво потянулся к радиотелефону, набрал номер.

— К вам пришли, — сказал он. Потом вскинул глаза опять на нас с Борисом: —