В первый же боевой выход я чуть было не пошел на дно, как говорил начальник школы, «кормить рыб».

Получили приказ поставить минное заграждение на входе во вражескую бухту Киркенес. Берег занят фашистами, да и прилегающее к нему пространство простреливается береговой артиллерией. Наша задача — быстро и без шума поставить мины, а затем скрытно ускользнуть из-под носа врага.

Идем к бухте в полной темноте, на малых оборотах. Все подходы к военно-морской базе заминированы, и мы каждую минуту рискуем взлететь на воздух. Днище катера проходит над минными полями всего в 10—20 сантиметров. Особенно опасны для нас «хвостатые» мины-ловушки. К начиненному взрывчаткой шару крепится пеньковый трос. Его поддерживает поплавок. Стоит этому тросу намотаться на винт, и нас разнесет в щепки.

Но наши катерники настоящие морские волки — прошмыгнули к бухте как тень.

В назначенном квадрате еще сбавили ход и начали ставить мины. Все идет четко и слаженно. Мины мягко шлепаются в воду. Осталась последняя. Сейчас проползем над минным полем на другое место. И вдруг меня рывком сбрасывает в воду. Нога захлестнута тросом, который слетел с барабана мины, и я вместе с миной за бортом.

Катер, набирая скорость, уходит, а меня груз тащит на дно. Уже хлебнул воды раз, два… Неужели конец?.. И так глупо…

Но продолжаю тянуться к захлестнутому тросом сапогу и рву его с ноги. Наконец поддается. Нога свободна, и меня, как пробку, выбрасывает вверх.

Жив! Жив! Голова гудит. Тошнота. Нахлебался я крепко. Тишина… Только приглушенный рокот удаляющегося катера. Спасательный жилет держит хорошо. Но что из этого? Сколько я вот так могу? Плыть к берегу? Там фашисты…

Всматриваюсь в тающий силуэт катера. Он, кажется, уже растворился совсем, а вместе с ним уходит и моя жизнь. Еще несколько минут, и руки окоченеют. Надо шевелиться. Зачем? Надо…

Но вот до моего слуха доносится рокот моторов. Он все сильней. Это уже галлюцинации. Ноги и руки сводит от ледяной воды. Конец… Нет! Сколько есть сил гребу на звук моторов. Гребу, пусть даже этот звук мне только чудится, все равно надо грести.

Открываю глаза — впереди катер. Значит, заметили, что меня нет, и повернули. Вот они, слова отца: «На флоте ты никогда не будешь одинок». Не бросили в беде…

Меня подняли на борт. Ни упреков, ни слов радости. Команде некогда. Зуб на зуб не попадает, все тело сотрясает противная дрожь. Люди молчат. Сейчас им не до меня. Стоят у механизмов и пулеметов, напряженно вслушиваясь в тишину. Надо незаметно пройти в другой квадрат и там опять ставить мины.

…Кутаюсь в теплую сухую одежду я с благодарностью думаю об этих дорогих мне людях в темных бушлатах. Я не знаю, что такое счастье. И бывает ли оно на войне. Для меня эти горячие волны благодарности и есть то самое большое счастье, про которое так много говорят люди.

Служба идет своим чередом, видимо, не хуже и не лучше, чем у других. Боевые задания. Стремительный выход в море. Поиск судов противника, атаки, возвращение на базу. Отдых — и снова боевые задания.

В мае 1944 года была сформирована еще одна бригада торпедных катеров, куда попал и наш экипаж. И нас выдвинули ближе к противнику.

Расскажу об одной вылазке наших катеров. Дул пятибалльный ветер и разгонял высокую волну. Температура держалась минусовая, хотя был май. Небо плотно затянуло тяжелыми облаками, и они время от времени низвергали на море снежные вихри, которые моряки зовут «зарядами». Такой «снежный заряд» может длиться минут 15—20, и тогда все погружается будто в густую сметану. Из рубки нельзя рассмотреть даже форштевня[1] своего катера. Плавать в такую погоду тяжело, но именно она помогает торпедным катерам добиться наибольшего успеха при нападении на вражеские корабли.

Самый грозный наш враг — авиация — не может подняться в воздух. Ослеплены и наблюдатели береговой охраны противника. Хозяева в море в такую погоду мы.

Вот при подобных «благоприятных» обстоятельствах и вышли три наших торпедных катера на боевое задание. Ими командовали лейтенант Лощилин, старший лейтенант Серенько и наш капитан-лейтенант Чернявский. Общее командование осуществлял капитан-лейтенант Колотий. Он находился на катере Лощилина.

Мы уже около двух часов проболтались в море, но не встретили ни одного вражеского судна. Снежные заряды шли один за другим. Волны швыряли катера, осыпая их замерзшими на лету брызгами, как шрапнелью. Было обидно столько пробыть в море и вернуться на базу с пустыми руками.

И вот, словно читая наши мысли, уже на обратном пути Колотий принял дерзкое решение: под прикрытием снежного заряда влететь во вражескую бухту и напасть на якорную стоянку кораблей. Выбрали Инре-бухту. Как только снежная завеса надежно скрыла нас от береговых постов наблюдения, которые находились на скалах, была подана команда повернуть катера на девяносто градусов, и мы устремились к вражеской базе.

Когда снежный заряд прошел, катера уже были в бухте. Смотрим. Вот это да! С якоря только что снялись два сторожевых корабля и катер. Выходит, мы проскочили мимо них!

Капитан-лейтенант Колотий мгновенно распределил цели. Флагманскому катеру Лощилина приказывает атаковать головной сторожевик, катеру Серенько — концевой, а нашему приказано прикрывать их огнем.

Наша атака ошеломила гитлеровцев. Однако тут же они пришли в себя, и сторожевые корабли и катер открыли по нас огонь. Ударила и береговая батарея. Вокруг вскипела вода.

Видимо, не разобравшись в обстановке, лейтенант Лощилин посчитал, что корабли идут одним курсом (а они шли другим), торпедировал, как ему казалось, головной сторожевик. К счастью, цель была поражена, но попал он в концевой корабль. Сторожевик тут же затонул.

Видя, что его корабль потоплен, катер Серенько замешкался, и его накрыла артиллерия. Снаряд угодил в таранный (носовой) отсек. Начался пожар. Но катер успел повернуть и продолжал сближаться с новой целью. Он уже вышел на линию атаки, но выпустить торпеды так и не смог, видно, были повреждены торпедные аппараты. Сторожевик ускользнул от удара. Мы бросились преследовать корабль.

Но в это время вновь налетел снежный заряд. Видимость сократилась до полукабельтова[2], но мы не прекращали преследования, ведя артиллерийский огонь.

Вот-вот снежный заряд пройдет, ждали мы, и тогда наверняка выпустим торпеды.

Но тут по радиофону услышали тревожный голос старшего лейтенанта Серенько. Он докладывал командиру группы, что у него заглохли двигатели и им все еще не удалось погасить огонь в таранном отсеке.

Пришлось прекратить преследование и идти на выручку товарищей.

Снежный заряд проходил. Видимость улучшалась. Прикрыв катер Серенько дымовой