— Уйдите, Ярис! — взмолилась, не выдержав. — Прочь!

— Что вы сделали? — он говорил будто через силу, губы его тряслись, как и тело, но он не двигался с места, кровь его быстро бежала по венам, сердце его буквально грохотало в моих ушах.

Он боялся. Он смертельно боялся меня... но стоял на месте, не двигаясь. Он мог уйти, я ведь его не держала... но не уходил. Не мог двинуться от ужаса?.. Или стоял, пересиливая страх?

Его чувства так давили на меня, буквально выкручивал все внутри...

— Что вы сделали со мной, Арина? — повторил он вновь.

— Что я сделала? — отзеркалила я и заставила себя открыть глаза.

Я увидела не сразу, а, увидев, не сразу поняла. Облако страха окружало Яриса, вот только не он был источником его. Я разглядела там, под внешними наведенными чувствами его решительность, упрямство и... доверие... он доверял мне, несмотря ни на что.

Именно это заставило меня собрать мозги в кучу и разобраться с тем, что натворила. С трудом, но я все же развеяла облако страха, которым наградила Яриса. Прикосновения к этому облаку были ужасны, будто концентрированная неуверенность в себе, одиночество, страх будущего и бесконечный ужас перед собственными силами. Только развеяв его, я осознала, что это не Ярис меня боялся, не его чувства я усилила, а бросила на него свои эмоции, что скрывала даже от самой себя.

— Все... все... — с трудом прошептала я, освободив его от заклятья. — Теперь уходите!

— Что здесь происходит?! — освобожденный от чужих эмоций он еще более требовательно навис надо мною.

— О, Стихии, Ярис, вы что, имперского языка не понимаете? Уйдите! Оставьте меня в одиночестве, пока я вам не навредила по-настоящему! — взмолилась я.

— Я с места не двинусь, пока не разберусь, что происходит! Что вы со мной сделали и зачем?

Я закрыла лицо руками.

— Вы можете управлять чувствами людей, как в старых сказках... — догадался он без моей помощи, и по его эмоциональной сфере будто пробежала волна неуверенности, растерянности, легкого страха... но быстро растворилась в небытие. — Почему же вы не делали этого раньше?..

— А я должна была? — его слова вызвали у меня горькую усмешку, я отняла руки от лица. — О, Стихии, Ярис, вы когда-нибудь прекратите оскорблять меня на каждом шагу? Вы в силах причинить людям боль одним заклинанием — вы все время это делаете?

— Нет, конечно!

— Но вы ждете, что я буду так поступать? — меня затопило разочарование.

— Простите, — он склонил голову, в эмоциях проскользнуло раскаянье. — Я не хотел вас обидеть.

— Конечно, — горько рассмеялась я. — Никто не хочет меня обижать. Никто не хочет, но все это делают. Вот и ректор хотел замуж позвать, а вместо этого... меня уже звали замуж: за-за благодарности, из-за дружеского участия, из жалости, из любопытства, даже из мести... но никто еще не звал ради выгоды: чтобы получить от меня мое состояние, мою силу, потенциал для детей. Почему-то других замуж зовут из любви, а меня... впрочем, что это я, какая любовь с монстром, о чем я?

— Арина, вы не монстр...

— Да это вы же сами и сказали, — рассмеялась я истерично. — Отказываетесь от своих слов? Как нехорошо!.. Монстр я, монстр. Не эльф, не человек, не орк, наполовину рыба. Конечно, монстр. Да я не обижаюсь. Глупо обижаться на правду. Все выяснили? Тогда довольно, пойдите прочь, наконец!

— Арина...

— Только не нужно меня жалеть! — разозлилась я еще сильнее.

Неожиданно он опустился предо мной на колени.

— Что вы делаете?! — Я попыталась отпрянуть, но коляска не послушалась, колеса заскользили по песку дорожки. Ярис притянул меня ближе и обнял за плечи, прижимая к своей груди. — Не смейте меня жалеть, — повторила я дрожащим голосом, и только теперь осознавая, что в глазах дрожат слезы.

— Я вас не жалею, — ответил он спокойно. — Я вас понимаю.

Захотелось закричать, возмутиться. Как? Как он может понимать меня?..

Но вместо этого я прислушалась к его чувствам и поняла... было что-то похожее в его эмоциях, не здесь и сейчас, а будто глубоко под грузом повседневных забот комок из одиночества, отверженности, желания заслужить любовь, припорошенные чувством долга, но оттененный ощущением, что окружающим все время что-то от тебя нужно, что они общаются с тобой не потому что им это нравится, а чтобы достичь каких-то своих целей с твоей помощью. Только показывать этого нельзя никому и никогда, потому что делиться эмоциями — это не по-мужски.

Сердце заныло, будто между нашими чувствами возник резонанс, его боль отдавалась в моем моей груди, и плакать захотелось еще сильнее, но как-то совсем иначе, с облегчением.

Я уткнулась носом в его плечо, прижалась крепче, мне захотелось вытащить наружу этот комок боли, освободить от него. Не было бы на мне дурацкой юбки, я бы и хвостом его обвила. Мне захотелось помочь, не просто выразить свое понимание, но облегчить чужую боль, освободить от нее.

Я потянулась к клубку чужих эмоций ментально и будто щупальцами обвила их, потянула на себя... чужие руки крепче сжались на моих плечах. И словно в замедленной съемке я увидела, осознала, почувствовала, что творю... Будто пытаясь убрать чужую боль, я собираюсь вырвать самую главную опору личности, без которой остальное рухнет, словно карточный домик. Что ждет такую личность? Безумие или просто лишение всех эмоций? Что будет, если оборвать все эмоциональные связи с прошлом, лишить не памяти, но эмоций, которые с ней связаны? Что останется от человека?

Я поспешно вырвалась из объятий и резко оттолкнула от себя Яриса, заодно добавив водной силой так, что он отлетел на добрые несколько метров. Я опустила взгляд и увидела, что у меня трясутся руки:

— Не подходите ко мне! — закричала истерично.

— Арина...

— Не подходите ко мне! Не прикасайтесь!