с благородной сединой в волосах и умным взглядом серо-стальных глаз встретил нас стоя, по центру небольшого кабинета. В отличие от огромной приёмной, кабинет не производил столь же сильного впечатления. Обычный рядовой кабинет. Поддерживаемый в исключительном порядке, по-своему уютный, но небольшой. Явно рабочий. Сам Начальник Секции избрал позу максимального покаяния. Уже одно то, что встречал будущую правительницу на ковре — вполне реально, а не фигурально выражаясь! — заслуживало всяческого уважения. Не исключаю, что в подобной позе присутствовала известная доля иронии, но Яра предпочла её не заметить, восприняв поведение подчинённого как данность.

Девчонка вихрем ворвалась в помещение. Я за ней не последовал, остался стоять в дверях, привалившись к боковой стойке проёма, куда в пазы заходила сделанная под старину автоматическая дверь.

— Господин барон, это неслыханно! Вы превратили моё поручение в фарс! Вместо нормального отбора кандидатов в тренеры, начали отбор… бумажек! Как это понимать? Разве бумажка может чему-то научить⁈ Почему не смотрели на фактуру кандидата? Зачем мне немощные старики? Я намерена объявить вам, как и непосредственным исполнителям, выговор с занесением в личное дело!

Принцесса бушевала минут десять, и барон, к его чести, сносил все её словесные истязания абсолютно безропотно. Когда надо — покаянно склонял голову, когда надо — поднимал взгляд и внимательно выслушивал нравоучение. Лишь в самом конце, когда буря по имени Ярослава немного подуспокоилась, позволил себе заметить:

— Ваше Высочество! Я, да и мы все, безусловно, виноваты. И не отрицаем вины. Но ваши требования к кандидатам звучали крайне нечётко. Мы только следили, чтобы не было флотских, изучавших технику боя в армии. Всё остальное мы доверили тем людям, которые вручали кандидатам награды и верительные грамоты. Ведь они явно смыслят в боевых искусствах поболе нас. Поэтому и возникло это досадное недопонимание.

Ярослава внимательно выслушала аргументы. Покивала. Задумалась.

— Хорошо! В ваших словах есть резон. Однако они не освобождают вас от необходимости, если вы сами некомпетентны в вопросе, внимательно изучить его. Или привлечь специалиста. Или запросить более чёткие критерии у инициатора, то есть у меня. Вам это ничего не стоило. Но вместо нормальной работы вы занялись чистым формализмом. Из-за этого большинство кандидатов я даже на порог Резиденции не пустила. Хотя, справедливости ради, признаю, что могла сформулировать для вас более чёткие требования… А посему, учитывая неоднозначность ситуации, на сей раз я ограничусь предупреждением. Потрудитесь вынести предупреждение и остальным формалистам.

— Спасибо, Ваше Высочество! Вы, как всегда, мудры и прозорливы…

Что могу сказать? Мне барон понравился. Серьёзный мужик. И удар держит, и всячески старается использовать психологию, чтобы снизить градус выволочки. Даже контраргумент разъярённой принцессе не побоялся привести. Пусть ненавязчиво, но тут важен сам факт. Далеко не каждый даже так выступить осмелится. Хороший работник. Наверняка Королева его ценит за эти пусть неоднозначные, но всё же полезные качества. Кукожиться и посыпать голову пеплом всяко проще. Это каждый сможет. А чтобы вот так, стоически и мудро, тут и самокритика нужна, и самоирония. Барон явно находился на своём месте.

На обратном пути я намеренно задержался возле катера. Задумался — облокотившись о дверную стойку, всматриваясь в зелёное марево парковой зелени. Странно, но принцесса не спешила прерывать мои размышления. Прижавшись бедром к закрытому люку, она устроилась напротив, и так и стояла, взирая на меня снизу вверх.

Первое, что я заметил, вынырнув из раздумий, был непослушный русый локон, больше похожий на лучик заходящего солнца. Он так насмешливо топорщился, игнорируя любые попытки втиснуть его в вычурную причёску… Так залихватски пружинился… Что я просто физически не смог пройти мимо. Поймал его, намотал на палец. Подставил солнцу получившуюся конструкцию, после чего, хмыкнув, заправил в бегущее по плечам волосяное море.

— Что-то не так? — спросила принцесса, очень мило и серьёзно хлопая своими то ли жёлтыми, то ли зелёными глазками. Их странная форма — земного миндаля — только подчёркивала очарование момента.

— Да нет, девочка… Тебе ведь лет двадцать, я прав?

— Вообще-то женщине не принято задавать такие вопросы… Но ты прав, мне двадцать один год.

— Ты очень мудрая для своих лет, Яра, — замечание подруги нисколько меня не смутило: кто сказал, что комплимент должен соответствовать каким-то там догмам? — Мои валькирии, конечно, упрямые и целеустремлённые, но и лет им сильно больше. Только Лита… но та вряд ли сможет тягаться с тобой в житейской мудрости. В бою и технике — да, но не в мудрости. Знаешь… очень интересно наблюдать за тобой со стороны. Познавательно. И приятно… Хочется называть тебя своей.

— Так назови, — фыркнула Ярослава. — Я ничего не имею против. А валькирии… они же бойцы. Или я чего-то о них не знаю?

— Многого не знаешь. Прежде чем попасть во фракцию, каждая из них должна чего-то добиться в гражданской жизни. Мне кажется, тебя бы они легко приняли за свою — ты явно добилась немалого. И дело тут не в статусе.

— Знаешь… Мы с мамой часто так играем. Она делает разносы, показывает себя жёсткой правительницей, стальной леди. Я же ещё слишком мелкая, чтобы ко мне могли относиться так же. Потому и роль у меня иная. Мудрой и доброй принцессы, которая готова выслушать, оценить аргументы и, если надо, даже урезонить жестокую мать. Вот и привыкла… не делать поспешных выводов.

— Твоя мама нравится мне всё больше и больше. Она хорошая наставница.

— О да! Не то слово! Только времени у неё на меня мало… Ясень пожирает все её помыслы… Давай, садись, поехали дальше.

— Куда теперь?

— Как куда⁈ Разумеется, танцевать!

И мы поехали. Ярослава опять расположилась у меня на коленях. Когда же аппарат взлетел, она гибко провернулась в объятьях. Сильные ноги обняли мои бёдра. Милая головка легла на грудь, а гибкие пальчики взъерошили ёжик чёрных волос. Намеренно провоцируя, девчонка ещё и потёрлась животом о низ моего живота. Сдавленный рык сам нашёл выход. Что есть мочи я притиснул её к себе. Сдавил ягодицы, пропуская вторую руку по лопаткам.

— Я тебе всё о себе рассказала. Теперь твоя очередь. Что заставляет мужчину, постель которого греет сразу девять женщин, мило ухаживать за