Шрифт:
Закладка:
— А сейчас, на о…о…о…братном пути, пока вы… разговаривали, я п-посмотрела на нее и… Гару, это б-была не о-о…она! — буквально зашипела Юри, — п…понимаю, что, наверное, сейчас покажусь тебе с-с-сумасшедшей, но к-клянусь, что и…и…и…ин…
Вдруг она замолкла и резко, почти рывком отпрянула. Я повернулся за ней. Так и есть. Раскраснелась, глаза сверкают, пальцы яростно накручивают темные пряди. Этого и следовало ожидать — сперва заикание усилилось, а потом организм и вообще отказался сотрудничать. Наверняка щас стоит и поедом себя ест, как пить дать.
Глупая.
Я сделал первое, что пришло в голову. И, наверное, единственно верное. Шагнул к ней и обнял. Сначала Юри замерла и сжалась (как будто мы раньше друг друга не касались, чесслово), но почти сразу расслабилась и склонила голову мне на плечо. Я едва не закашлялся — снова в рот полезли ее вездесущие волосы, но можно потерпеть. Из благих побуждений и чтоб момент хороший не портить.
— Все, все, — успокаивал я ее, — этого больше нет, оно ушло.
Говорю это, а у самого в голове «привет» из зеркала стоит. Белые буквы (призрачные?) отпечатались. Сапожник без сапог, мать его.
(братан, я тут тебе более поэтичную метафору подобрал. девки стопроцентно заценят. чек зыс аут, как говорится — «светя другим, сгораю сам»)
Пока что у меня разве что пониже спины сгорает ото всей той неправильности, которая тут и там лезет как клопы из старого садового кресла. Именно тогда, когда все вроде бы хорошо, мы тут на расслабоне, на чилле… чилл перерастает во что-то, от чего мороз арктический по спине шарашит. Сук, да неужели мало одного того, что я сюда из другого мира переместился? Разве это недостаточный стресс?
Ах да, скрипт. Упрямый и вредоносный. Как винлокер Владыки Вилатоса на компе Саёри.
— Юри, — сказал я тихо, — я никому не дам тебя обидеть. Даже если это будет легион стремных девочек. Им придется меня загрызть, чтоб до тебя добраться, и пару десятков мелких детских зубов я выщелкаю, уж поверь.
Вот и докатился. Признал свою готовность поучаствовать в насилии над детьми. И это еще даже недели не прошло! А до чего ты опустишься к концу игры, Гарик? Каннибализм? Некрофилия? Прослушивание лучших хитов группы «Руки Вверх?»
Бр-р, нет, до такого стыдно падать. Опять вспомнились пьяные корпоративы, особенно ближе к майским, когда руководство снимает турбазу в каких-нибудь ебенях. Там сидишь, слушаешь лучшие хиты русской попсы с девяностых до сегодняшнего дня и одинаково рьяно отмахиваешься от мошек и от Татьяны из бухгалтерии. И ведь никто это время потраченное не возместит уже…
Юри совсем по-детски утерла кулаком глаза, влажные, с опухшими веками, и вздохнула.
— П-прости, что-то я в…внезапно расклеилась.
— Юри, о чем мы договорились насчет постоянных извинений, м? — в шутку погрозил я пальцем.
— Ах да, т-точно. Совсем з-забыла… и-извиняюсь…
Я посмотрел на нее с наигранной строгостью. Юри под этим взглядом сжалась, но тоже понарошку — мы друг другу улыбнулись. Это пришлось очень кстати, обстановка разрядилась.
— Давай не будем снова в эту спираль падать, прошу, — взмолился я, — у меня есть идея получше. В общем, слушай, че расскажу… в семидесятых годах на одном американском телеканале показывали детское шоу кукольное. Типа «Улицы Сезам», только очень бюджетное…
Когда добрались до моего дома, я как раз закончил вольный пересказ известной на Мракопедии истории про черную церковь и болотные колокола. Дар рассказчика у меня, конечно, не вкачан, даже анеки задорно травить не умел никогда, поэтому в моем исполнении крипота больше напоминала пиратские новеллизации всяких «Чужих» или «Хищников». С изрядной долей отсебятины. Но Юри все равно слушала. И притом внимательно, без комментариев или вопросов.
— З-здорово, — поразилась она, когда я закончил последний пассаж, — и с-сеттинг такой… необычный. Я н-никогда прежде не с-слышала историю про с-сибирскую т-тайгу.
Ну тогда держись, тебе столько открытий чудных готовит просвещенья дух. И я, как его воплощение в этом мире. Но уже, наверное, не сегодня.
— Что ж, приятно слышать, — улыбнулся я, — потому что я много таких знаю. Так что могу порассказывать еще всякого… для такой замечательной аудитории совсем не в напряг.
Мы стояли прямо у дорожки, ведущей к моему дому. По логике наше суматошное, но все равно при этом ламповое свидание подходило к концу. Я начал прикидывать, как бы половчее пригласить Юри домой, когда она вновь взяла меня за плечо.
— Г-гару… с…спасибо за… за п-прекрасный д-день, — она опять разволновалась, — он… он стал с-совершенно о…особенным. К…когда я вступала в к-клуб, д-даже и подумать не могла, что… п…п…появится кто-то, с кем б…будет настолько…
— Я тоже думаю, что он получился особенным, — сказал я, — и все благодаря тебе, Юри. Ты удивительная. И в следующий раз, когда появится желание просто так ни за что извиниться, вспомни мои слова. Не забывай их.
Ее лицо вдруг оказалось чрезвычайно близко… и я понял, что сейчас будет. Вернее, что сейчас повторится. Только добавилось страсти, какого-то отчаяния. Юри буквально обхватила меня за шею. Я положил руки ей на талию и притянул к себе. Она с готовностью прижалась и запустила ладонь мне в волосы. Я почувствовал как тонкие пальчики ворошат дурацкую стрижку «под битла». Может, так хоть поприличнее выглядеть буду, хех.
Время как будто замедлилось. Ощущение было такое же, как когда я по лесу бродил, только не в пример приятнее. Потому что в этот раз не было никакой угрозы. Только тепло и безграничное доверие.
(а ты уверен, что нет СОВСЕМ никакой угрозы? кому-то ведь ваш обмен слюной может прийтись не по душе. не забывайся. локацию-то выбрал как минимум неосмотрительно)
Уймись, приятель, ты утомил.
Оторвались друг от друга мы секунд через десять, хотя по моим ощущениям могло и полчаса пролететь. Все как будто подернулось зыбкой дымкой. Фиолетового оттенка.
(даже небо, даже Аллах)
— Хочешь зайти? — спросил я, осторожно убирая упавшую ей на лоб челку, — можем у меня чайку попить.
Юри отвела глаза. Кажется, как раз в этот момент к ней возвращалась способность здраво мыслить, а вместе с тем — и осознание всего, что сейчас произошло.
— Я…мне… мне нужно д-доиой, Г-гару… еще раз спасибо… у-у-у…увидимся в п-понедельник, — сбивчиво пробормотала она и на крейсерской скорости припустила прочь.
Мне оставалось только
