Долбануться! Дракон!

Престарелая орчиха вышла на порог домишки, кое-как собранного из глины, помёта, камней и соломы. Высота потолка позволяла ходить по жилищу, не сгибаясь, а такое считалось в поселении Ещёдыра едва ли не роскошью. Своё гордое имя, по рассказам стариков, чудом доживших до нынешних дней, местность получила из-за длинного оврага, заполняемого то горячей, то холодной водой. Время от времени там становилось приятно купаться, чем пользовалось большинство жителей. Разумеется, ни один такой период не обходился без утопленников, поскольку на протяжении всей дыры было резко глубоко, и вылезти после веселья удавалось не всем, а кому-то и вовсе нарочно не позволяли этого сделать.

Рядом находилось поселение Дыра, тоже с оврагом, но там вода никогда не нагревалась, поэтому из Дыры купаться приходили в Ещёдыру, что порой становилось причиной массовых драк «наших» против «ваших».

Престарелая орчиха помнила многое, хоть и довольно сильно путалась в событиях прошлого. Например, сколько сменила мужей и в какой очерёдности, точно сказать она бы давно не смогла. Сколько родила сыновей, и сколько из них дожили до взрослого возраста, не вышло бы вспомнить. С дочерьми было проще: они все поселились неподалёку и тоже нарожали. Кого, сколько?.. Главное, нарожали.

Вода в овраге нагревалась, значит, опять скоро полезут плавать.

— Ма! Постирай!

Орчиха обернулась и увидела одну из дочерей с кучей тряпья.

— И моё! — подсуетилась вторая.

— Моё тоже! — третья.

Навалив гору грязных вещей, женщины исчезли из вида.

Земля едва заметно дрогнула. Несмотря на сложности с памятью, престарелая орчиха заметила: трясёт всё чаще. Раньше, ну, может, разок за год бывало, а теперь чуть ли не каждые несколько дней. У некоторых уже дома трескаться начали! То ли чинить теперь, то ли заново строить? Мужик нужен, в общем. Мужик! Решив, что пора завести нового супруга, потому что старый куда-то делся, женщина пошла стирать. Как раз сейчас придут долбаки обвислые купаться. Хорошо! Если не присесть, а нагнуться, да жопу-то выставить, да юбку-то задрать, точно у кого-нибудь тычок затвердеет. А то и не у одного! Эх, как в молодости, подерутся за бабу!

Было очень приятно представлять, как ради сожительства с ней мужики убивают друг друга. Эх… Мечты!

Гора белья качнулась, поползла вбок, и больше половины тряпья попадала на пыльные камни. А, плевать, всё равно стирать. Зато есть причины нагибаться прямо здесь.

— Эй, бабка! — позвал вдруг молодой голос. Вроде кто-то из внуков или правнуков. А, эльф его знает! — Смари, кого тебе привёл!

Орчиха обернулась. Один из детей кого-то из детей стоял выпрямившись, очень довольный и радостный, одной рукой держа пастуший кнут, а другой — незнакомого юнца, явно не здешнего.

— Это тебе подарок, — заявил то ли внук, то ли правнук. — Ты его там пои, чем надо, как ты умеешь, — он злорадно хмыкнул, — и люби, скок хошь! Этот гад пытался нашу скотину своровать.

Тут же забыв про стирку, орчиха подумала, что, возможно, получится ещё родить. А шо? Не совсем уж дряхлая пока, вроде и старше рожали.

Увидев будущую жену, бывший соратник Болдога начал плакать и вырываться, но получил очень болезненный удар кнутом и едва не упал.

— Обидишь бабку мою, — пригрозил пастух, — я тебя живьём скотине скормлю. Ноги твои в загон просуну, потом, как кончатся, так руки просуну. А потом брошу остаток. Кишки мои малышки любят! Пузо тебе прогрызут и начнут тянуть да рвать и чавкать. А потом рылами полезут, сожрут, чё не вытянулось. Будут в тебе рыла ёрзать! Гы!

Пока он это говорил, несчастный пленник едва не терял сознание от страха и омерзения, а сам пастух всё сильнее распалялся, между ног вздулись штаны.

— Э! Но-но! — орчиха схватила подарок. — Он мой! Иди свиней своих трахай! Или этих… Рогатых!

Грубо схватив несчастного орка за причинное место, женщина потащила взвывшего от боли нового мужа домой. Вдруг со стороны оврага раздались испуганные крики, алкарим бросились врассыпную, раздался громкий всплеск, словно в воду бросили нечто огромное, и пастух, обернувшись на шум, выпучил глаза.

— Долбануться! — ошалело произнёс он. — Долбануться! Дракон!

***

Вынырнув из воды и побежав дальше, юный ящер быстро перепачкался так, что перестал блестеть. Постепенно появлялась усталость, однако, всё ещё оставалось ощущение погони.

Распугав какое-то стадо, едва не столкнувшись с тоже от кого-то убегающим огромным мохнатым существом, дракончик не заметил край обрыва, свалился в расщелину, заметался внизу, но довольно быстро выбрался и остановился перевести дух, хотя страх мешал отдыху — сердце по-прежнему бешено колотилось.

Куда бежать? Куда? От кого? Захотелось домой, но вдруг там то чёрное чудище? Вдруг оно уже всех съело? Да! Всех съело, и не успокоится, пока не проглотит последнего дракона! Оно… Оно будет искать свою добычу вечно! Пока не найдёт!

Напугав себя больше прежнего, ящер пустился бежать но камням, не замечая ни холода, ни дождя. Правда, начало казаться, будто всё вокруг как-то ускорилось, а перебирать лапками так быстро, как раньше, уже не выходит, будто здесь не воздух, а вода. Почва дрогнула, раздался странный гул, но откуда-то сверху, не из-под земли, а потом послышался красивый голос, зовущий идти к отвесной скале. Дракончик неожиданно для себя подумал, что надо послушаться, потому что… Тут не обидят. Лапки сами пошли на звук, и постепенно перед ящером расступились огромные чёрные камни.

***

Болдог был в ярости. Сейчас он хотел только одного — взять штырь от какого-нибудь забора, да побольше и потяжелее, и разбить головы всему отряду. Орк даже придумал план, как воплотить в жизнь желаемое: сначала подговорить одну половину соратников убить другую, потом перессорить оставшихся, а последних добить во сне. Стратегия выглядела прекрасно, однако Болдог догадывался — за такое Драконий Член не похвалит. Да и остаться совсем без соратников — дело небезопасное.

— Ладно, — собравшись с мыслями, юный орк встал около кучи камней,