как сюсюкалась с ней, вся эта причудливая обстановка в доме, сам вид старух… Мне казалось, что я попала в фильм ужасов, либо в психушку, настолько всё происходящее было ненормально.

– Вы знаете, я, пожалуй, пойду, – сказала я, наконец, даме и решительно направилась к выходу.

Дама осталась стоять на месте. Я дошла до входной двери и потянула ручку на себя, но дверь не открылась.

– Верно она открывается в другую сторону, – подумала я и толкнула дверь от себя, но вновь ничего не произошло. Дверь не открывалась.

Я начинала злиться.

– Послушайте, – обратилась я к даме, вернувшись в комнату Эммочки, – Ваша дверь, она кажется заперта. Не могли бы вы быть столь любезны и открыть её?

Дама вздохнула и, не поднимая на меня глаз, продолжая поправлять Эммочкин воротник на платье, ответила:

– Да я бы с радостью, но дело в том, что я её не запирала.

Я глубоко вдохнула и попыталась говорить вежливо и спокойно:

– Хорошо, это не вы её заперли, просто откройте дверь сейчас и позвольте мне уйти, меня уже ждёт мой молодой человек.

– Ах, деточка, да если бы это от меня зависело! Но дело в том, что я не могу вас выпустить, потому что это дом.

– Что дом? – не поняла я.

– Это дом не отпускает вас.

– Да что вы несёте? – воскликнула я, моё терпение лопнуло, – Что за цирк здесь у вас творится? Я хочу выйти! Откройте мне дверь и будьте добры выпустить меня из дома!

Эммочка тихо захныкала и заскребла ногтями по спинке стула.

– Ах, не кричите, вы пугаете Эммочку, – зашептала дама.

– Да мне плевать на неё, я хочу уйти отсюда! – закричала я уже во весь голос.

Эммочка завыла по-волчьи, и я с ужасом выбежала из комнаты, и направилась в зал.

Подбежав к окну, я отдёрнула штору, намереваясь выбраться на улицу через окно, но тут меня снова ждал сюрприз – та же решётка, что и в комнате Эммочки. Я почувствовала, как внутри меня нарастает паника, страх от непонимания происходящего, сковывал меня с головы до ног, не давая думать, дышать и рассуждать. Я бросилась к следующему окну, затем к другому. Но везде было одно и то же – железные решётки.

– Как же я их не заметила с улицы? – подумала я в отчаянии, – Хотя вряд ли это мне бы помогло, разве я могла предположить, что здесь меня ждёт такой кошмар? Так, надо просто успокоиться и всё обдумать.

Я вновь подбежала к двери и попыталась её открыть, и дверь вдруг поддалась! Я возликовала. Выбежав в сени, я ухватилась за ручку второй двери, что вела на крыльцо, но тут вновь меня постигло разочарование – теперь уже не открывалась эта дверь. Я огляделась. Вправо от меня уходил коридорчик, ведущий по-видимому на веранду. Я направилась туда, и, действительно, вышла на солнечную застеклённую веранду. Если бы не вся эта ситуация, то я бы восхитилась красотой и уютом помещения, однако сейчас в голове моей пульсировала лишь одна мысль – как мне выбраться из этого дома? И – о радость – окна на веранде были без решёток! Я подскочила к ним, но тут же поняла, что они не распашные, а сплошные. Вновь неудача ждала меня здесь. Тогда я решилась на крайние меры, я схватила со столика увесистую вазу и, размахнувшись со всей силы, бросила её в окно. Но вместо ожидаемого звона бьющегося стекла, я сквозь зажмуренные глаза увидела, как оттолкнувшись от окна, словно каучуковый мячик, ваза летит обратно ко мне. Я лишь успела наклонить голову и ваза пролетела надо мной и, врезавшись в стену, разлетелась вдребезги. Я онемела от изумления, застыв от растерянности посреди веранды. Затем я решительно схватила стул и наотмашь ударила по окну, но тут же почувствовала, как и стул тоже отлетел от него, словно окно было резиновым батутом, и отпружинил в мою руку.

– Что за ерунда тут творится? – в бессилии подумала я, – А что, если всё это мне лишь снится, а? Нет, ну правда, не может же такое происходить в реальности, на самом деле я сейчас, наверное, сплю в своей комнате в общежитии, на своей кровати и это всё просто кошмарный сон. Так, что там обычно советуют в таких случаях? Ущипнуть себя?

И я пребольно вцепилась себе в плечо, желая, как можно скорее проснуться и покончить со всем этим. Боль была такая сильная, что я вскрикнула, и с недоумением воззрилась на своё плечо, на котором начал проступать багровый синяк. Я огляделась вокруг – ничего не изменилось. Я ещё и ещё раз ущипнула себя, слёзы потекли из моих глаз – слёзы отчаяния и боли – но всё оставалось по-прежнему, та же веранда, залитая солнцем, что радостно светило мне во все окна, словно издеваясь над моей беспомощностью, окружала меня. Я села на пол и разрыдалась – как, как такое может происходить в солнечный, летний и прекрасный день? Все ужасы должны случаться с людьми непременно ночью, под покровом тьмы и не в милых цветочных домиках, а где-нибудь в заброшенных замках или сырых подвалах.

На веранде показалась дама. Она присела в белое плетёное кресло, и молча уставилась на меня. Я перестала плакать, ещё не хватало, чтобы эта старушонка, заманившая меня в своё логово, обрадовалась своей победе. Нет уж, я не сдамся так легко. Дама тем временем вздохнула и сказала:

– Деточка, присядь в кресло, нам с тобой нужно поговорить. Раз уж ты здесь, и дом не отпускает тебя, значит, ты на своём месте. Ты нужна Эммочке.

– Почему вы обманули меня?

– Да в чём же?

– Вы написали в объявлении, что ищете няню для девочки!

– Так и что же?

– Но Эммочка – не девочка! – вскричала я, – Она старушка! Причём старушка, которая не в себе. Она нуждается в специализированном уходе, а я не психиатр.

– О, – промолвила дама, – Всё немного не так, как ты думаешь. Знаешь, деточка, порой наши глаза обманывают нас, заставляя видеть не то, что есть на самом деле.

– Что вы хотите этим сказать?

– Присядь, – ответила дама, указав на кресло рядом с собою, – И я расскажу тебе историю Эммочки.

Я послушно села в кресло, хотя внутри у меня всё просто бурлило и кипело, но я понимала, что иначе я отсюда просто не выберусь, так что сделаю вид, что слушаю, и верю этой чокнутой даме, глядишь, она и откроет дверь, либо же я усыплю её бдительность и сумею самостоятельно найти ключи. И я, усевшись в кресло, мило улыбнулась даме придурковатой улыбкой, всем своим видом показывая, что я готова слушать. Дама, однако, не спешила начинать разговор, и я уже начала раздражаться, что от этой неадекватной особы не знаешь чего и ждать. Чего доброго она вовсе забыла уже, что хотела рассказать мне историю ужасной Эммочки. Я с тоской глядела в окно, за которым шелестели ветви яблонь и думала лишь о том, как отсюда выбраться. И вдруг дама заговорила.

Глава 3

– Она ведь была таким непоседливым ребёнком, – заговорила она так, словно продолжая начатую беседу, – Что было просто чем-то невероятным то, что она вдруг замолчала в тот день.

– В какой день? – не поняла я.

Старуха встрепенулась, с удивлением воззрилась на меня, будто уже и забыла, что рядом кто-то есть, и повела свой рассказ.

– Мы жили в этом доме с самого рождения. Наши родители, брат, я и Эммочка. Эммочка была младшей в семье – непоседливый, задорный, озорной ребёнок. Она была хохотушкой и проказницей, всеобщей любимицей. Родители наши работали допоздна, и мы часто оставались одни, тогда это не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Старшие приглядывали за младшими, дети рано приучались к самостоятельности. Вот и я оставалась за старшую в доме в отсутствие родителей. Мне было девять, брату семь, а Эммочке пять. Эммочка была искусна на всяческие выдумки, и вот завела она моду разговаривать с зеркалом. Стояло у нас в прихожей такое большое, во весь рост, зеркало в тяжёлой раме. Уже несколько раз мы с братом заставали нашу сестрёнку за странным занятием, она сидела на полу, напротив