- Мы занесём тебя в воду и обкупнём, - пропыхтел Беан. Всё же он был ещё маленький и слишком худенький для того, чтобы таскать на себе сестру.

- Занесите по колено, дальше я сама, - попросила я.

- Ты же не умеешь плавать, - удивился мальчик.

- Может быть, уже научилась, - схитрила я, хотя сама засомневалась. Кто его знает, как поведёт себя моё новое тело. Я плавала великолепно, но хватит ли сил держаться на воде только при помощи рук?

Тёплая вода приняла меня, качнула, и я засмеялась от радости. Плыву! Разводя руками солёную воду, я гребла всё дальше от берега. Платье путалось в ногах, но прилегающие рукава не мешали грести.

- Ники! Возвращайся! – взволнованно крикнул Беан, и я повернула к берегу.

- Не бойся за меня, видишь, у меня получилось, - успокоила я мальчика, доплыв до отмели и ложась на песок. – Надо же мне тренировать ноги, если я хочу встать! Давай ты повозишь меня вдоль берега? Держи меня за руки, а я буду пытаться грести ногами.

Это была неплохая затея. Мои ослабшие ноги легче работали в воде, и я твёрдо решила, что буду купаться всякий раз, как нас будут отправлять к храму. Уговаривать мальчишек долго не придётся.

Когда, прекрасно отдохнув на пляже, мы возвращались в приют, Резуг нам, к счастью, не встретился. Зато сестра Винавия ждала на пороге.

- Я уже подумала, что вы сбежали, - прищурившись, сказала она. Оживление, вызванное купанием, чистым тёплым воздухом и свободой, медленно сползало с наших лиц. – Где вы были? – сурово спросила монахиня. – И не вздумайте мне лгать! Дети, которые тоже были у храма, давно вернулись!

- Мы прятались от Резуга, - признался Тимто. – Он пристал к нам возле храма, а потом подкарауливал по дороге в приют. Мы боялись, что он отберёт то, что мы заработали.

- И где деньги? – нахмурилась сестра Винавия.

- Мы всё принесли! – торопливо протянул ей свою кружку мальчик.

Беан смотрел испуганно, и я потихоньку сжала его руку. Сестра Винавия проверила выручку Тима, потом забрала деньги у Дарис. Лицо её понемногу смягчалось – из-за праздника мы набрали больше, чем обычно. Забрав деньги у меня и Беана, она раздобрилась настолько, что потрепала брата по макушке.

- Хорошо, идите ужинать и спать. Завтра пойдёте к храму пораньше, утренняя служба после праздника Прикосновения начинается на рассвете.

После скудного ужина, состоящего из хлеба и местного аналога нашей репы мы отправились в свою комнату.

- Нам надо устроить тайник! – блестя глазами заявил брат, любуясь блеску новенькой золотой монеты. – Комнаты не закрываются, а Фрил, я слышал, воришка.

Я не стала говорить Беану, что гораздо больше, чем Фрила, опасаюсь сестру Винавию. Даже запирайся наша комната на три засова, ей ничего не стоило бы провести в ней обыск.

- Нет, милый, - сказала я. – Нам придётся носить грай с собой, и быть очень осторожными. Если сестра Винавия найдёт золотой, мало нам не покажется.

- Как-как? – переспросил Беан.

- Это такое выражение, - улыбнулась я. – То есть задаст такую трёпку, что мы её надолго запомним.

Потайной кармашек на моё платье мы пришили изнутри. Для того, чтобы провести операцию тайно, пришлось предварительно оторвать рукав у рубашки Беана. Я постаралась сделать это аккуратно, новой одежды нам никто не даст, а ту, что имелась, я успевала стирать и просушивать только потому, что было лето. В принципе, на грай уже можно было купить самое необходимое, но объяснить, откуда мы взяли деньги, я бы не смогла. Да и непонятно ещё, что нас ждёт впереди, через год.

Вечерами я садилась за свои картины. Не позволяла себе сдаваться, хотя мою вторую картину из камней – петушка – так и не купили. Следующую я делала особенно тщательно, ведь я обещала принести её фраму Геманиру. Это снова была птица – совушка. Работа была кропотливой, и я просидела над ней после полуночи, и так и уснула, крепко прижимая последний камушек.

Может быть, потому, что я совсем мало спала ночью, утром моё настроение оставляло желать лучшего. Я сомневалась в идее фрама Геманира об аукционе. Вряд ли картину из камней купят за хорошие деньги. Но сдаваться было нельзя. Никто не собирался брать над нами с Беаном шефство, а значит, придётся выплывать самим.

Мы добрались до храма и встали на нашем обычном месте. Прихожан было немного, и фрама Геманира я заметила издалека. Сегодня он был один, и я немного расстроилась.

Но, главное, он пришёл!

Фрам быстро нашёл меня глазами и прошёл вдоль строя нищих, опуская монетки в их кружки.

- Доброе утро, - улыбнулся он Беану и взглянул на меня. – О, я вижу, ты сделала другую картину. Прекрасно! Фра и фрам из камней уже популярны в Эрбелоне благодаря моей маленькой рирр. Мари так восторженно рассказывает всем и каждому их историю, что скоро и ты сама будешь столь же популярна.

- Я рада, что картина понравилась маленькой фра, - улыбнулась я и протянула мужчине совушку. – Я очень благодарна вам за помощь!

- Ну, пока ещё не за что благодарить, - возразил фрам. – Но я надеюсь, что твоё увлечение позволит сделать твою жизнь хоть немного легче!

Он попрощался и ушёл, пообещав найти меня, когда картина будет продана. Мне оставалось только ждать и надеяться, что найдётся человек, которому она понравится.

В последующие дни нам удавалось вырваться на море целых три раза. Погода стояла прекрасная, а благодаря щедрым пожертвованиям фрама Геманира нам было необязательно стоять на паперти целый день.

К моей великой радости, массаж, пассивное движение, когда Беан сгибал и разгибал мои ноги, и, главное, плавание принесли неплохие результаты. Здесь, на диком пляже Эрбелона, я впервые сделала несколько самостоятельных шагов. И пусть я почти сразу, обессилев, осела на песок, мои друзья так радовались! И я сама, боясь поверить счастливым переменам, с радостью ощущала, как день ото дня прибывают мои силы.

Но скоро погода испортилась. Порывистый ветер пробирал до костей, а утром, когда мы собрались к храму, пошёл надоедливый мелкий дождь.

- У вас нет зонта? – спросила я у сестры Мореи.

- Что ты, деточка, - вздохнула она. – Нам не положены зонты. Светлейший не любит неженок.

- А если дети простудятся? – нахмурилась я. – Разве не проще не допустить болезни, чем потом лечить её?

- Светлейший строг, но справедлив к своей пастве, - ответила монахиня. – Если в твоём сердце нет скверны, он не даст тебе заболеть.

Я ехидно покивала про себя. Можно жить без зонта, если не выходить на улицу в плохую погоду, но у нас выбора не было. Монахинь можно было понять. Бедные дети, промокшие под дождём, скорее вызовут сочувствие прохожих. Очень не хотелось выбираться из приюта в промозглую сырость раннего утра, но пришлось смириться.

Впрочем, «строгий и справедливый» как видно пожалел нас и позволил добраться до храма, временно остановив дождь. Мы уже воспрянули духом, решив, что день разгуливается, но едва заняли своё место, как небеса разверзлись.