Андижан со всех сторон окружен садами, виноградниками, полями. Только с востока к нему подходят холмы. Покрытые пожелтевшей травой, на вид они ничего особенного из себя не представляют. Но в них хранится драгоценное богатство — «черное золото», как называют нефть.

Однако главное в Андижане, конечно, «золото белое». Андижанцы дают одну четвертую часть всего узбекского хлопка.

Поэтому многие заводы Андижана работают на хлопок. Так, например, «Ирмаш» и «Коммунар» выпускают технику для механизации оросительной системы, запасные части к сельскохозяйственным машинам.

Много заводов сейчас в Андижане. Один из них, машиностроительный, известен не только в республике.

«Ан-ди-жан…» — так, наверное, по складам читают название узбекского города где-нибудь далеко-далеко.

Эта марка украшает дизели и насосы, работающие в разных странах Азии и Африки.

В поливном земледелии без таких помощников, как насосы, не обойтись. Пробегают мимо полей торопливые горные потоки. Несут в моря и озера свои воды степные реки. И нет им никакого дела до земледельцев.

Попробуй возьми из них воду: берега-то, вон они какие! А поля над берегами порой лежат еще выше…

Там, в дальних странах, пока еще крутятся огромные колеса — чигири. Когда-то они были и в Узбекистане. Скрипит чигирь… На каждой лопасти у него банка, которая зачерпывает из реки литр, а то и меньше воды. Скрипит чигирь, поднимает вверх банку. Опрокинется она, выльет в желоб воду, расплескав добрую половину, и сползает вниз, чтоб опять зачерпнуть, взять у жадной реки спасительную влагу.

Вот почему в далеких жарких странах с удовольствием читают марку: «Ан-ди-жан!»

Эти дизели и насосы помогают людям поднять воду на любую высоту.

Весь хлопок Андижана, конечно, трудно переработать в одном городе. Слишком много его выращивают на здешних полях. Недаром хлопкоробам области вручена самая высокая награда Родины — орден Ленина. И «белое золото» увозят на другие заводы республики.

Долго ехали Усман с дедушкой по городу.

— Вырос Андижан! — покачивал Кадыр-ата головой. — Не отыщешь старую улицу.

И действительно, попробуй отыщи в большом городе знакомых людей по старому адресу!

Они проезжают медицинский институт, сельскохозяйственный, педагогический… Ничего этого в старом Андижане не было.

Часа через полтора Кадыр-ата все-таки разыскал нужную улицу.

— Устал? — участливо спросил он внука.

— Да нет… — протянул Усман, а сам еле держался на ногах. К тому же ему очень хотелось спать.

Потом они пришли в дом. Умылись. Сели за стол.

Ему подвигали блюдца с конфетами, изюмом, печеньем, вазочки с вареньем, медом…

— Ешь, милый, не стесняйся, — говорил женский голос.

Усман машинально брал, что попадалось под руку.

Как только на блюдцах, тарелках, вазочках, пиалушках начинало показываться дно, эта посуда исчезала. К нему пододвигали другую.

Он уже с трудом протягивал руку за лакомствами. Все окружающее тонуло в белесом тумане. Дедушка и его друг говорили о какой-то дореволюционной школе, которая называлась приходской. Голоса их доносились как бы издалека, порою совсем затихали.

— Вон как умаялся ребенок! Надо скорее уложить его спать, — послышался голос хозяйки.

В другое время Усман обиделся бы, но теперь ему было все равно. Пусть называют ребенком.

— Сейчас, милый, сейчас…

И Усман потонул в чем-то мягком.

Ему снилось невероятное событие. Из здания с надписью «Приходская школа» выбегали какие-то лилипуты и униженно кланялись. Они просили, чтобы Усман стал их учителем.

«К нам нужно только приходить, и всё… Учить не надо».

«Как же это?» — удивился Усман.

«Школа такая у нас! — поклонился один из учеников. — Видите?» — И он указал на броскую надпись: «Приходская».

Ленинск

В селении Ассаке имеются: почтово-телеграфная контора, медицинский покой, частная аптека, несколько хлопкоочистительных заводов, два керосиновых склада…

Путеводитель 1912 года

После Андижана путешественники приехали в один из молодых городов Ферганской долины — Ленинск. Кадыр-ата бывал в здешних местах, когда никакого города еще и не было. Лежал тут кишлак Ассаке́.

— Представь себе такую картину…

И старик рассказал Усману о своем впечатлении от древнего кишлака.

Зимний вечер.

За окном непроглядная темень. Лишь чуть посветлее от крохотного фитилька в глинобитной кибитке.

Сидит, коротает долгий зимний вечер дехканин, и всякие думы одолевают его…

Странные истории могут рассказывать люди. Да еще при этом клянутся, что говорят чистую правду. А можно ли такой истории поверить?

Наливают керосин в лампу. Зажигают ее. Она горит. И в доме светло становится. Это не фитилек какой-нибудь! Почти как днем светло…

Уважаемые люди говорят о таких чудесах. Нужно верить. Все может быть. Только дорого стоит керосин. Да и зачем он нужен?

Сидят люди около огня, беседуют…

Наверное, в большом городе такое случается: читают книги. Но в Ассаке, кроме муллы, нет ни одного грамотного человека. Когда и где учиться грамоте? Все жители на рассвете выходят на поля. И дети вместе с ними работают. Вокруг Ассаке жмутся друг к другу сотни клочков обработанной земли. Хлопок! Капризные кустики… Ни на один день не оставишь их без внимания. А соберешь, продашь — получишь гроши. Разве позволит себе дехканин купить такую чудесную жидкость — керосин? Пусть горит фитилек. Не до яркого света! Правда, говорят, что этой жидкости много в земле. Недалеко от Ассаке стоят несколько странных сооружений. От каждого из них по желобку течет черная тягучая струя.

Усман догадывается, о чем идет речь.

— Это нефть, да?

— Нефть, — кивает дедушка. — Почуяли заводчики и купцы, чем пахнет черная жидкость. Большие барыши от нее получали.

Кадыр-ата вдруг улыбается.

— А ты, поди, и лампы-то настоящей керосиновой не видел? При электричестве вырос.

— Видел… — неуверенно отвечает Усман и мучительно вспоминает: где ему приходилось сидеть при свете керосиновой лампы?

Так и не вспомнил.

— Ну, а теперь давай заглянем в эту книжицу. Что в ней сказано об Ассаке?

В старом путеводителе многозначительно подчеркивалось, что в кишлаке при медицинском приемном покое были врач, фельдшер и фельдшерица.

Конечно, попасть к ним не каждый мог. Люди шли со своими болезнями к табибам — «премудрым знахарям». Табиб, покачиваясь и перебирая четки, шептал заклинания, грозил нечистым силам и обещал больному быстрое выздоровление. При этом добавлял:

— Как будет угодно аллаху!

Хитрил табиб. Закатит глаза к небу, будто с аллахом разговаривает, советуется насчет болезни, а сам нет-нет да и покосится на узелок: что принес больной? Если две-три лепешки, то не стоит с ним и возиться. А впрочем, не раз еще придет,