– Конечно!

– Помнишь, как они приветствовали своих друзей?

Девочка задумалась. А потом присела в реверансе, взявшись за края платья.

– Мне мама показывала! – гордо произнесла она в конце.

Долгожитель ободряюще улыбнулся малышке, а Лизавета захлопала в ладоши.

27

Валерий с трудом сдерживал свои эмоции – чувства рвались наружу, ощущая, как с каждым днем теряет над собой контроль. Ему было сложно видеть лицемерие и показное веселье своего нового начальника – тот вел с девочкой крайне корректно, не позволяя и тени подозрения лечь на его лицо. У него все шло по плану, и озлобленный на весь мир чиновник наслаждался страданиями присутствующего в его подпольной организации химика-неорганика.

Прошло пару месяцев.

Валера обжился среди неизвестных ему практикующих ученых. Он ни с одним из них не общался и появлялся лишь тогда, когда его дочь, маленькую шестилетнюю девочку, приводили на очередную операцию – так называли уколы слабо радиоактивного урана, которые необходимо было ставить внутривенно. Валерий самостоятельно назначал дозировку химического вещества, внешне очень похожего на спирт – такой же бесцветный и противный на запах. Ему хотелось, чтобы Алина продержалась как можно дольше: в его голове уже родился план спасения из этого дьявольского места.

Лиза, медсестра и по совместительству любовница Долгожителя, проводила с девочкой больше времени, чем родной отец. Валерию назначили время посещения малышки и выдали список фраз, которые он должен говорить при каждой встрече с дочерью. Валере хотелось смять ненавистную бумажку и швырнуть комок в лицо своему начальству за издевательства над ним и ребенком. Это был удар ниже пояса. Но нужно стерпеть, чтобы спасти свою девочку.

Алину кормили по расписанию: завтрак – обед – ужин.

Иногда это делала Лиза.

Но однажды перед самым сном Валерию выдали поднос и приказали отнести его дочери. Обычно девочка сама приходила в столовую. Валера лишь украдкой видел ее и едва сдерживался от рыданий, что разрывали его душу и сердце на куски.

Валера принял подношение и направился в больничную палату, где отдыхала малышка.

Отворив ногою дверь, он вошел в комнату.

Алина повернулась к отцу и улыбнулась.

Валерий остолбенел.

На лице девочки появились маленькие язвочки. Они покрылись толстой корочкой, но от этого выглядели не менее жутко. Тыльные стороны рук украшали красноватые пятна, а голова была прикрыта обычным белым платком. Во взгляде малышки проглядывались усталость и одновременно грусть. Появление отца на пороге больничной комнаты возымело свое действие: Алина едва не расплакалась и продолжала сидеть на постели с натянутой фальшивой улыбкой.

– Уран ко мне так и не пришла, – сказала Алина и тяжело вздохнула. Подняла вверх руку и показала пустую ладонь. – Я ее зову, но она так и не пришла. Я делаю что-то не так?

Валера поставил поднос на столик, что стоял рядом с кроватью, и присел рядом.

– Я хочу показать маме, чему научилась. – Девочка продолжала вертеть руку. – Когда мы поедем к маме?

Валерий опустил взгляд. Он помнил угрозы Долгожителя и лишь молчал, изо всех сил сжимая губы.

– Папа, а когда мы домой поедем? Мне надоело быть в этой больнице! – закапризничала малышка.

Валерий встал и поправил одеяло, съехавшее наполовину на пол. Заботливо уложил дочь, подложив ей под голову подушку, и чмокнул в лоб. Провел пальцами по детскому личику, ощутил прикосновение шершавых язвочек на коже девочки и грустно улыбнулся.

– Все будет хорошо, – произнес он напоследок, прежде чем покинуть палату.

“Это все гнусная ложь. Алина покинет комнату только в одном-единственном случае… и я об этом даже думать не хочу! – размышлял сам с собой Валерий, тихонько прикрыв дверь. – Я надеюсь, что мой план сработает… или я покину эту лабораторию вместе с ней, в одном гробу!”

28

Спустя еще пару месяцев Долгожитель вызвал Валерия к себе.

– Я хочу с вами побеседовать, товарищ Легасов, – не поднимая взгляда темных глаз, произнес чиновник. Валера остолбенел и сцепил пальцы в кулак. Он чувствовал себя школьником в кабинете директора, – и вот, собственно, о чем. Мои работники записывают каждый ваш шаг и указывают на тот факт, что вы умышленно убавляете дозу урана-238. Если вы и дальше будете так делать, Валерий Алексеевич, мы не добьемся нужного результата.

– Алина умрет, если мы продолжим ее травить! – не выдержал ученый. – Это моя дочь, и я хочу, чтобы она выжила… или просто прожила гораздо дольше своего предшественника!

– Здесь не важны ваши “хочу”, товарищ Легасов! – подскочил будто ужаленный Долгожитель. – Вы должны делать то, что от вас требуется, а иначе… – тут он немного успокоился и сел обратно за стол, – исход вам известен.

– Хорошо! – Валерий всплеснул руками. – Можете меня убить! Ради дочери я готов и умереть!

– Вот как?

– Да, именно так!

– Вы слишком ценны, Валерий Алексеевич, и ваша дочь тоже. Хотя знаете, меня в последнее время обуревают сомнения насчет ее полезности. Возможно, в будущем, что-то из нее да выйдет. Или мы просто потеряем время благодаря ей и вам, товарищ Легасов.

– Вам плевать на чужие жизни, вас заботит только ваша задница!

– Меня заботит только Союз. Я хочу его уничтожения, – отчеканил Долгожитель.

– Вот как? И чем мы вам не угодили?

– Чем?! – воскликнул Долгожитель, словно его укусили за мягкое место. – А ты сам не догадываешься?! Оглянись вокруг! Вокруг вас столько показухи, и вы думаете, что вы и правда кому-то нужны?! Сборище деградантов и моральных уродов! Ваши фальшивые ценности и ногтя моего не стоят, – прошипел он, вставая из-за стола и приближаясь к ученому. – Любовь, семья! Дружба, счастье! Все это не стоит моих потраченных нескольких лет в урановых рудниках! В каждой вашей так называемой примерной семейке столько скелетов, столько насилия и предательств, и вы их распространяете, а тех, кто думает иначе, вы готовы уничтожить даже с помощью мирного атома! Я слишком долго терпел, – уже спокойнее продолжил чиновник, – я столько лет терпел, что я никому не нужен. Я терпел косые взгляды в свою сторону, ведь я не похож ни на одного из вас. И мне это надоело! Даже мать моей сожительницы смотрит на меня как на сущего демона, а я просто люблю ее дочь!..

Валерий внимательно, хоть и с долей изумления, выслушал своего начальника.