Александра Мефодьевна пугливо отпрянула, но потом поспешно встала и пожала ему руку.

— А вы не волнуйтесь, — спокойно, размеренно выговаривая каждое слово, сказал он, — у меня больше оснований бояться, но, как видите, я даже согласен помочь другим. К сожалению, только советом…

Держался он уверенно, был подтянутый, с военной выправкой. Гражданский пиджачишко совсем не шел ему.

— Извините… — Александра Мефодьевна не знала, как назвать его: Блохин, товарищ Блохин или пан Блохин? Поэтому решила никак не называть. — Извините, но я хотела только договориться насчет того, чтобы Гриша пересидел здесь до поезда. А больше я ничего не знаю.

— Это не беда. Пусть подойдет кто-то из его товарищей, и мы гут все подготовим.

— Хорошо. Хорошо. Я пойду. До свидания… — заторопилась она.

Марфа Давыдовна провела ее до крыльца и, заглянув в глаза, сказала:

— Передайте вот что: Марфа Давыдовна ручается за этого человека. Ему можно доверять. Ясно?

Через несколько дней Петро Довгань, Петро Волынец и Игорь Коцюбинский направились в Калиновку, чтобы разведать обстановку. Шли втроем, чтобы там можно было соблюсти все предосторожности.

Не успели дойти до края села совсем немного, когда навстречу им вышли трое в форме — два немца и полицай. Узнали в третьем Чумака. Это было особенно некстати. Петро Довгань сунул руку за пазуху, где лежал парабеллум, и поставил его на боевой взвод.

Когда поравнялись, немцы сняли с плеч винтовки, поставили их прикладами на землю и один вяло сказал:

— Хальт!.. Документ…

Хлопцы вытащили аусвайсы, а Игорь полицейское удостоверение. Петро Довгань сверлил глазами Чумака, но тот, повернувшись к нему боком, сказал немцу:

— Пан жандарм, эти все трое товарищи Милентия Кульчицкого и Гуменчука Григория, которого ищут. Одна компания.

Из всего этого немец понял только слово «товарищи». Тыча пальцем то в Довганя, то в Волынца, он спросил, растягивая это слово:

— То-ва-ри-щи? Кам-ра-де?

— Да, да! — широко улыбаясь, сказал Волынец по-немецки. — Мы с ним камрады. И я, и вот Игорь, он в полиции служит, и Петя. Все мы когда-то с вашим коллегой, — Волынец кивнул в сторону Чумака, — учились в одном классе. Мы его товарищи.

Все это Волынец говорил по-немецки, быстро, не задумываясь, со смешком. Немцы смотрели на полицая. Тот не возражал, потому что ничего не понимал. Он даже разинул рот от напряжения, пытаясь вникнуть в смысл слов Петра.

Немцев же такие сентиментальные воспоминания совсем не интересовали. Один из них нетерпеливым жестом остановил Волынца и, повернувшись, зашагал дальше. Полицай и второй жандарм пошли за ним следом. Чумак ничего не мог понять, но и дальше объяснять что-либо немцам не решался. Могли дать по зубам, чтобы не был навязчивым.

Когда хлопцы пришли в Калиновку, Игорь направился в свою железнодорожную полицию, в казарму, чтобы узнать, спокойно ли вокруг. В любом случае его пропуск и форма полицая могли пригодиться. Волынец остался караулить возле дома. Порог переступил только Довгань.

Но дома, кроме Мити — младшего сына учительницы, никого не оказалось.

— Вы посидите трошки, а я сейчас позову дядю Григория.

Митя надел пеструю кепочку и выбежал из дому. Петро тоже вышел на крылечко, стал в тени под вишней и, подождав, пока подойдет Волынец, сказал:

— Последи, сколько их будет идти. Блохина нет. Митя побежал за ним.

Вернувшись в дом, Довгань сел у окна. Вскоре пришел и Блохин. Вошел, улыбнулся, протянул руку.

— Блохин.

— Петро… Довгань.

— Это что, фамилия или кличка?

— Я ж у вас не спрашиваю…

— Ну хорошо. На чем погорел ваш товарищ?

— Хотел украсть велосипед… Пацан еще. Покататься захотелось.

— Угу… — Блохин испытующе посмотрел на Петра, — а вы кем ему доводитесь? Родственник?

— Мы в Павловке все родственники.

— Значит, каждый вам дядя… и каждая тетя…

— Нет. Зачем же так. Никто он мне, — ответил Довгань.

Каждый хотел взять инициативу в разговоре.

— И много у Гриши — так, кажется, зовут этого парня — родственников вроде вас?

— Да есть немного.

— Голыми кулаками из камня высекаете искру? Кто же еще, кроме вас?

Петро встал.

— Бувайте здоровеньки! Если мое не в лад, то я со своим назад. На допрос мне можно и в управу попасть. Мы многого не просили — посадить товарища в поезд. Да и просили не вас, а Марфу Давыдовну. Вы же тут допрос учинили.

— Ну извини, — спохватился Блохин, — не горячись. Я ведь старше. Вот и хотел о вас побольше узнать.

— А чего обо мне узнавать? Я тут родился. Меня тут каждая собака знает. А вот кто вы, как в этот теплый угол попали — мне неизвестно. Чужой человек да еще такой любопытный. В наше время это опасно.

— Хорошо, хорошо! Садись. Расскажу о себе. Итак, Григорий Блохин. Солдат. Попал в окружение. Марфа Давыдовна, добрая душа, приютила меня.

— Ну а тут как устроились? — осторожно спросил Довгань. — В наше время без настоящих друзей не выживешь.

— Есть кое-кто… Мир не без добрых людей, — уклонился Блохин от прямого ответа.

— Может быть, познакомите?

— Знаете, давайте уж проводим вашего Гришу. А там будет видно. Идет?

Довгань согласился.

Возвращаясь домой, подпольщики, очевидно, не случайно встретились с Марфой Давыдовной.

— Ну и как Блохин? — спросила она. — Договорились? Нашли общий язык?

— Пока что, — сказал Довгань, — он больше похож на Фому неверующего.

— Да… — вслух рассуждала учительница, — тут ничем не поможешь. Доверие — оно приходит через общее дело. Необходимо время. А с Блохиным вам надо сойтись ближе. Как — не знаю, но надо.

— Марфа Давыдовна, — обратился к ней Волынец, — нам нужны старшие люди, партийные, с которыми посоветоваться можно, которые знают больше, чем мы. Неужели наши, отступая, не оставили таких людей!

— Хорошие вы мои… Найдите Лысячука, может быть, он что-то знает об этом. И еще я недавно встретила на улице человека… Такое знакомое лицо… Хотела поздороваться, а он поспешно отвернулся. Долго я не могла вспомнить, кто же это. Сами знаете, у меня пол-Калиновки училось за последние пятнадцать лет. Долго не могла вспомнить. А потом как озарило: Архипович. Бывший наш секретарь райкома комсомола. Разыщите его, он где-то в Калиновке, и то, что он отвернулся, — не случайно. Если не хочет, чтобы его узнали, зачем тут ходит? А если вынужден это делать, значит, что-то его обязывает. Я так думаю.

…В воскресенье со всеми предосторожностями Гришу благополучно посадили на поезд. После этого, переговорив с Блохиным, подпольщики принялись разыскивать Архиповича и Лысячука, о которых им говорила Марфа Давыдовна.

Минуло еще два-три месяца, когда наконец после ряда неудачных попыток парням удалось разыскать Николая Архиповича, бывшего секретаря Калиновского райкома комсомола. Это был первый их успех в поисках связей с партийным подпольем.

Перед войной