Песня Джеки Уилсона «Твоя любовь держит меня на высоте», занявшая первое место в чарте Billboard Rhythm & Blues в 1967 году, посвящена возвышающей силе любви. Все выше и выше: к кульминационной части песни голос Уилсона поднимается до неимоверного фальцета — передать это ощущение его привычный человеческий тенор попросту не может[54].

Но почему любовь возвышает, а не заземляет или не укореняет?

Представление, что «настоящая любовь» возвышает нас над обыденностью, я именую трансцендентной фантазией о любви. Она предстает перед нами на картине Марка Шагала «День рождения», где двое влюбленных (их прототипами выступают сам Шагал и его невеста Белла) поднимаются над красным полом скромной квартиры, с упоением целуя друг друга. Позже Белла, уже будучи замужем за художником, так описывала этот восхитительный момент: «Ты закружил меня в вихре красок. И вдруг оторвал от земли… И вот мы оба, в унисон, медленно воспаряем в разукрашенной комнате, взлетаем вверх. Нам хочется на волю, сквозь оконные стекла. Там синее небо, облака зовут нас. Увешанные платками стены кружатся вокруг нас, и кружатся наши головы. Цветущие поля, дома, крыши, дворики, церкви — все плывет под нами»[55].

По ту сторону тела

Любовь возвышает, поднимая нас над всем мирским, — страстное чувство позволяет паре влюбленных вырваться за пределы скромной комнаты.

Как и почему любовь способна на подобную трансцендентность, которую восславляют Уилсон и Шагал, показано в «Пире» Платона. Однако древнегреческий философ рассматривает это состояние как некую низшую ступень, как всего лишь отправную точку для чего-то гораздо лучшего и еще более высокого. Именно на этой концепции — любви по ту сторону человеческой любви — основана значительная часть западной мысли и традиции.

Если быть точным, то позиция самого Платона в «Пире» не приведена, да и его герой Сократ также не выступает в диалоге первым номером. Напротив, Сократ в «Пире» делает вид, что транслирует представления о любви жрицы Диотимы, которая, по его утверждению, и дала ему пояснения по вопросу настолько сложному и трудному, что та не была уверена, что даже Сократ сможет все понять. Диотима отрицает, что любовь (Эрот, Eros) является богом, как утверждали все остальные ораторы «Пира», — это скорее даймон (демон), дух, своего рода посредник между людьми и богами. Матерью Эрота (любви) была Нужда — еще один даймон, всегда чего-либо желающий, — тогда как отцом его был даймон Находчивость. Таким образом, Эрот, подобно матери, всегда стремится обрести то, в чем нуждается, включая мудрость, красоту, «благо», и всякий раз, подобно отцу, находит хитроумные способы получить желаемое. Когда люди «влюблены», это действительно означает, что Эрот вдохновляет их желание «вечного обладания благом» (206a)[56]. Сделать это им удается единственным возможным для смертных способом: они «дают рождение» благу, которого желают. Цель любви, утверждает Диотима, «родить в прекрасном как телесно, так и духовно» (206b). Понятие калон, которое использует здесь Платон для обозначения красоты, охватывает всякое благо — как материальное, так и этическое. Только любовь дает людям возможность обладать «вечным благом». Дети есть то, «что дано смертным вместо бессмертия» (207а)[57].

В дальнейшем рассуждении Диотимы подразумевается вовсе не то, что люди обычно имеют в виду под словом «дети». Жрица утверждает, что беременным, то есть способным вот-вот породить нечто, является всякий, но для того, чтобы дать жизнь будущему ребенку, скрыто присутствующему в любом человеке, он должен любить. Мужчины, беременные «телесно», будут любить женщину и произведут на свет мальчика или девочку. Однако, продолжает Диотима, это не лучший способ достичь посмертной жизни, которая будет продолжаться вечно, ведь дети могут заболеть и умереть, и даже если они выживут, они сами могут и не произвести на свет других детей.

Очень странно слышать эти слова из уст женщины. В Древней Греции женским уделом было домашнее хозяйство, а главной ролью женщины — производство детей. Однако героиня «Пира» не является обычной женщиной: Диотима — жрица, в силу своей профессии обязанная воздерживаться от секса, а следовательно, и от физического продолжения рода. Как следствие, вполне понятно, что Диотима находит решение получше, чем давать рождение смертным детям, — ибо, утверждает она, некоторые дети рождаются из души. Беременный душой, а не телом, будет искать «прекрасную, благородную и даровитую душу: для такого человека он сразу находит слова о добродетели» (209b–c). Похоже, что Диотима имеет в виду того самого влюбленного афинского мужчину, который отвечал за нравственное воспитание своего юного любимца. Порождать «слова о добродетели» лучше, чем мальчиков и девочек, потому что идеи почти бессмертны. Но даже у них есть свои слабости, поскольку, как постоянно демонстрирует Платон в своих диалогах, идеи и доводы почти всегда сбиваются с пути или остаются незавершенными.

Таким образом, влюбленные не должны останавливаться на прекрасной душе, которая в конечном счете всего лишь принадлежит другому человеку. Когда они поймут, что должны следовать по восходящему пути — «лестнице любви», — им, конечно же, предстоит стать на первую ее ступеньку — любовь к красивому телу. Но уже скоро они сделают следующий шаг, поскольку все красивые тела схожи между собой. Платон отрицает важность индивидуальных различий даже в природе и характере. Принять эту точку зрения — все равно что смотреть на людей сверху вниз с Луны, — однако именно это и намерен проделать Платон.

Дело в том, что влюбленные, по мнению Платона, должны совершать восхождение далеко за пределы воплощенной красоты — туда, где они обнаружат законы, знания и вообще все обладающее моральной ценностью. Ступени платоновской лестницы (от тел к душам, а затем к законам и идеям) являют правильный порядок любви, но все предшествующее должно быть оставлено позади, если влюбленные хотят достичь своей конечной цели — увидеть «нечто удивительно прекрасное по природе». Это нечто является «вечным, то есть не знающим ни рождения, ни гибели», оно предстанет «не в чем-то другом, будь то животное, Земля, небо или еще что-нибудь, а само по себе, всегда в самом себе единообразное» (211a–b). Наконец, влюбленные «оказываются вместе» (здесь Платон употребляет термин, который также использовался для обозначения полового акта) — и «вместе» со своим абсолютным возлюбленным рождают «истинную добродетель» (212a). Таким образом, любовь восходит от человека — включая все его (или ее) недостатки, преходящую красоту и неизбежность смерти — к «прекрасному самому по себе», которое является