Шрифт:
Закладка:
– Но это же чудесно! – воскликнул господин Либлих. – Просто чудесно!
– Молодец, Хуго! – сказал Том. – Как же ты догадался?
– Тсс! – зашипела на них Хедвиг Кюммельзафт и снова поднесла записку к пламени свечи.
На сей раз не случилось никакого вихря, и от их тайного плана осталась лишь кучка пепла. Госпожа Кюммельзафт довольно смахнула её со стола.
– Том? Господин Либлих? Хуго? Все готовы?
Сообщники кивнули.
– Хорошо, – прошептала госпожа Кюммельзафт. – Тогда этому проклятому ПКП достанется на орехи!
В холле было совсем темно, когда Том и госпожа Кюммельзафт направились к большой лестнице. Из кухни слышалось лёгкое постукивание. Господин Либлих уже приступил к работе.
– Нам повезло, – сказала шёпотом госпожа Кюммельзафт. – Судя по моему датчику ПКП, наш друг сейчас наверху. То есть мы должны позаботиться только о том, чтобы он задержался там ещё на полчаса. Вот! – Она достала из своей бездонной сумки две каски: – Это каски горняков. У них спереди фонарик. Очень удобно!
Когда Том надел каску, она сползла ему на нос.
– Меньше, к сожалению, нет, – прошептала госпожа Кюммельзафт. – А в остальном тебе всё понятно? Фиалковые духи? Датчик ПКП?
Том кивнул.
– Тогда пошли!
На подгибающихся коленях и с остатками кладбищенской земли в кармане брюк Том поднимался по лестнице вслед за Хедвиг Кюммельзафт. Время было без четверти девять. Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось. На верхних ступенях лестницы уже лежал снег.
– Это всё из-за ледяного дыхания ПКП, – прошептала госпожа Кюммельзафт и осмотрелась.
Лестница привела на галерею, которая окружала большой холл. Несколько дверей в другие комнаты от пропасти отделялись только перилами. Том с содроганием глянул вниз. Темнота в холле казалась чёрным морем.
Госпожа Кюммельзафт повернула налево и прокралась по заснеженному ковру к первой двери. Том следовал за ней. Его датчик ПКП был тёплый как свежеиспечённая булочка. Дверь была не заперта и криво висела на петлях. Комнату завалило снегом. Предметы мебели громоздились один на другом, с лампы свисал изодранный ковёр.
– Чистая работа! – прошептал Том.
Они прокрались к следующей двери. За ней была спальня. Перед обледенелым окном стояла кровать: она выглядела так, будто на ней уже лет сто никто не спал. Но подушки были покрыты не снегом, а только инеем. У кровати стоял ночной столик, а у стены огромный зеркальный шкаф. Без единой царапины.
– Ну вот, пожалуйста! – прошептала Хедвиг Кюммельзафт. – Если ПКП погонится за нами, этот зеркальный шкаф – первоклассное укрытие. Привидение сюда явно не любит заглядывать. Запомни эту дверь, мой юный друг.
Том кивнул. Ему постепенно становилось всё больше не по себе.
За следующей дверью опять была разбитая мебель, картины, повёрнутые лицом к стене, и книги, заляпанные слизью. ПКП-датчик Тома становился всё холоднее. С каждым шагом.
Том и госпожа Кюммельзафт уже довольно далеко отошли от лестницы, как вдруг услышали… За седьмой дверью раздавалось ужасное бренчание на пианино, а к тому же ещё и пение, от которого у них на глаза навернулись слёзы.
Они бесшумно подошли ближе. Только снег мог выдать их поскрипыванием под подошвами.
– Ну погоди! – Госпожа Кюммельзафт воткнула перед дверью в снег несколько особых свечей.
Том заглянул в замочную скважину. Окутанное зеленоватым мерцанием, ПКП сидело за пианино и неистово молотило по клавишам своими колеблющимися пальцами. Его голова лежала отдельно в кресле и горланила песню.
– Судя по всему, оно никуда не собирается, – тихо сказал Том госпоже Кюммельзафт. – Даже голову сняло с плеч.
– Очень хорошо! – шёпотом ответила госпожа Кюммельзафт. – Тогда я быстренько осмотрю остальные помещения, а ты пока постой здесь на страже. А в случае, если ПКП выйдет раньше, чем я вернусь, сразу зажги эти свечи и опрыскай его фиалковыми духами. Кладбищенскую землю используй лишь в крайнем случае! Я мигом! – И с этими словами она скрылась в темноте.
«При моей-то везучести, – подумал Том, – сейчас ПКП непременно выйдет из комнаты».
Он осторожно перешагнул через чудодейственные свечи и заглянул в замочную скважину. ПКП уже не сидело за пианино. Оно развлекалось тем, что забрасывало свою голову в вазу для фруктов. Потом это занятие наскучило привидению, оно водрузило голову на место и полетело к двери.
– Проклятие! – бормотал Том. – О нет!
Он дрожащими пальцами достал из кармана брюк коробку спичек. Чирк! И первая свеча запустила в снег свои световые иглы. Больше Том ничего не успел, потому что ПКП не воспользовалось дверью. Оно прошло сквозь стену позади Тома и теперь удивлённо таращилось на него сверху вниз. А затем ухмыльнулось той ужасной ухмылкой, от которой трясутся конечности, стучат зубы и останавливается сердце. ПКП отрезало Тому путь к зеркальному шкафу, и пришлось бежать в другую сторону. Следом за госпожой Кюммельзафт.
– На помощь! – крикнул он. – Спасите, госпожа Кюммельзафт! Оно идё-о-о-от!
ПКП последовало за Томом с противным хохотом. Том чувствовал затылком ледяное дыхание. «Сейчас оно меня заморозит, – думал он. – Вот сейчас!»
Но навстречу ему уже бежала госпожа Кюммельзафт, в каждой руке держа по целому пучку чудодейственных свеч, разбрызгивающих искры.
– Фиалковые духи! – кричала она. – Быстро!
ПКП оторопело, замерло, сердито щурясь на искрящиеся свечи, и с отвращением сморщило нос, когда Том вылил себе на свитер духи.
– Бэ-э-э-э! Но э-э-это ва-а-ам то-о-оже не помо-о-ожет! – ревело привидение.
– Это, к сожалению, правда! – шепнула госпожа Кюммельзафт Тому. Чудодейственные свечи погасли одна за другой. – Нам придётся воспользоваться остатками кладбищенской земли, чтобы пробиться к зеркальному шкафу. Только бросай совсем по чуть-чуть. – И уже громче она сказала: – Ты победило, привидение! Мы сдаёмся. Пропусти нас, и мы покинем дом.
При этом Хедвиг Кюммельзафт твёрдым шагом двинулась на растерянное ПКП. Том, спотыкаясь, следовал за ней.
– Хо-хо-о-ой-й! – гремело ПКП. – Это вам та-а-ак не пройдё-о-от!
Питч! – госпожа Кюммельзафт бросила ему на пальцы щепотку земли.
– Ау-у-у! – взвыло ПКП и отшатнулось назад.
