Шрифт:
Закладка:
Так говорит опыт восточных святых, который я пока не могу понять. Ясно, что в имени заключена сила, исходящая от Иисуса, как однажды она излечила женщину, страдавшую кровотечением, исшед от Его одежды. Мы же не знаем того дня или часа, когда мы действительно прикасаемся к Его имени и Господь приклоняет ухо к нашему лепету. Мы только слышим, что однажды дверь приоткрывается, сокровенный человек выбирается из своей темницы и исцеляется благодаря неведомой силе.
ИМЯ РАСПЯТОГО
Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись, – говорит апостол Петр (Деян. 4:12). Слова эти горным эхом прокатились по долинам, разбились на тысячи отголосков и интонаций.
Но как это именем можно спастись? Как оно может приобщить жизни Божией, соединиться со смертным естеством? Имя Христово – нестираемая печать Его присутствия, Его славы, и наш «вид на жительство» в сем обреченном на распад теле и преходящем мире должны встретиться, пересечься, обменяться вестями. Когда во время литургии причащающийся произносит собственное имя, которое Бог знает и без нас, это означает, что и оно участвует в таинстве. Но за ним стоит и другое, нездешнее имя, то, что хранится в памяти Божией, причастно ко Христу, предназначено для жизни будущего века. В нем, новом имени – личное послание Бога каждому из нас, наделяющее миссией, которую надлежит исполнить, обещающее победу, которой надлежит добиться.
Побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает (Откр. 2:17).
СОПРИЧАСТНОСТЬ
Почитать имя Божие – значит отдавать Ему свое. Ибо в соединении двух имен являет себя по-своему тайна Воплощения. И потому до явления Сына Божия, до печати Духа Святого мы не знали и имени Отца. «Ведь все божественное, явленное нам, – говорит автор Ареопагитик, – познается только путем сопричастности».
ОБ ИМЕНАХ БОГОМАТЕРИ
Все, что сотворено, тянется к Совершенному творению. Если Бог продолжает удивлять нас делом рук Своих, а в изумлении, еще прежде страха, исток всех религий – то разве не посылает ли Он нам особую весть через Деву Марию как иносказание Его Тайны? Эта весть обращена к нам, она рассеяна в именах Ее соучастия, она выдает язык, на котором говорят в Царстве Божием. Она напоминает нам о том, что все окружающие нас вещи должны найти свои слова Божии, свои царские имена, которые даровали им их суть и жизнь. Под этими именами они вслед за Матерью всех живущих войдут в тайны Царства. В радости об обретении изначальных слов творения состоит и течение веры.
МАТЕРИНСКОЕ «Я» ИИСУСА
В каждом Ее имени и лике осуществляется обетование Иисуса: И се, Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28:20). Разве не от имени Своего материнского «я» Он обращается к нам в «Нечаянной Радости», или в «Одигитрии», или во «Взыскании погибших», или во «Всех скорбящих Радости», или в «Живоносном Источнике», или в «Умягчении злых сердец», в «Прибавлении ума», если вспомнить лишь некоторые из множества известных византийских и русских икон?
СТИХ О БЛАГОВЕЩЕНИИ
Учтивость неба: Он Ее назвал
по имени. Он окликал Ее
тем именем земным, которым мать
Ее звала, лелея в колыбели:
Мария!
……………
Звучала речь, как бы поющий свет…
Стихи иногда пишутся для того, чтобы научить нас по-новому удивиться старым словам. И разделить найденное в удивлении с другими. Следуя древней гимнографической традиции, Аверинцев останавливается перед невместимостью Боговоплощения, как бы отступая перед крутизной всего того, что с человеком несоизмеримо. Вестник называет Марию простым родительским именем; откликаясь ему, человеческое удивление создает сонм божественных имен. «Учтивости неба», принесенной Ангелом, мы отвечаем непрекращающимися попытками ума уложить в имена то, чему, казалось бы, нет названия. Там, где камень есть камень согласно замыслу о нем и вода открывает свое потаенное лицо, слово человеческое становится настоящим словом, т. е. возвращает себе силу наделять всякую вещь бытием и смыслом. Тем, что глубинно и подлинно связует всегда одного человека с другим. Тем, что прокладывает путь от удивленного, славящего или стенающего сердца к Творцу и Искупителю. Иконой такого слова становится ответ Марии, обращенный к Вестнику: Се, Раба Господня, да будет Мне по слову Твоему.
«Спасения нашего главизна, и еже от века таинства явление» – тропарь праздника Благовещенья начинается с обращения по имени.
Человек как ответ
«Я не знаю, Кто – или что – поставил мне вопрос. Не знаю, когда он был поставлен. Я даже не помню своего ответа. Но в какой-то момент я ответил „Да“ Кому-то или Чему-то, и с этого часа ко мне пришла уверенность, что существование имеет смысл и потому моя жизнь, отдавая себя иной воле, имеет цель. С этого момента я понял, что значит „не оборачиваться“ и „не заботиться о завтрашнем дне“».
ВОПРОС
Слова, которые несут что-то существенное, обычно просты и прозрачны для понимания. Забытое да, произнесенное в ответ Кому-то или даже Чему-то, еще себя не назвавшему, однажды просыпается в нашей памяти. В повседневной жизни оно чаще всего оттеснено и заглушено в суматохе вещей, толкущихся вокруг нас. Но человеку не удается уйти от некогда поставленного ему вопроса; он по природе своей – существо спрошенное и осознает себя в полной мере тем, кто он есть, лишь тогда, когда спрашивающее касается его разума, идет глубже.
КТО ЕГО ЗАДАЕТ?
Как определить Того, Кто стоит за тем вопрошанием? Как расслышать Его голос, различить лицо? Христос говорит о траве, которую Господь одевает краше Соломона, но красота ее со всем травным ее обликом, собранием запахов, красок, форм и есть образ обращения к нам. На ней лежит печать иной красоты, которую не видел… глаз, не слышало ухо (1 Кор. 2:9); ибо и на нее, как говорит св. Климент Александрийский, «показует Логос» (см.: «Педагог», кн. 2, 12). Господь постоянно вступает с нами в беседу, но не только в «таинственных сагах», лепет которых расслышал Лермонтов, не только звуками птенцов, красками цветов или немотой кустов, говором морей, и вся яже в них, но и болью, которая настигает нас, как и тошнотой греха. Даже человеческие изобретения могут служить Его
